Давай отпразднуем развод
Шрифт:
– Откуда ты знаешь?
– Думаю, так это и происходит.
Джорджия в нерешительности улыбается.
– В кино? – спрашивает она.
– И по телевизору, – добавляет Мэгги.
Джорджия еще шире улыбается, ее лицо светится, раздается громкая вибрация, и она достает из кармана джинсов телефон. Мэгги видно, как на экране телефона загорается «Дэнис». Джорджия перекидывает ногу через кровать и садится, чтобы ответить на звонок.
– Привет, детка, – говорит она. – Ты где? Пожалуйста, скажи, что ты в аэропорту и садишься на самолет.
По выражению
Джорджия поднимается, и Мэгги кажется, что она собирается выйти из комнаты, но Джорджия идет в туалет и закрывает за собой дверь. Мэгги смотрит на стопку в руке и пытается не слушать Джорджию, которая говорит все громче и громче.
Неожиданно дверь открывается, Джорджия стоит в проеме, телефона в руках у нее уже нет.
– Не хочу об этом говорить, – произносит она.
Мэгги кивает.
– Хорошо.
Джорджия рассержена, и на секунду Мэгги кажется, что Джорджия возьмет бутылку абсента и выпьет все до дна. Но она этого не делает. Джорджия лишь очень близко подходит к Мэгги.
– Давай уйдем отсюда, – говорит она.
– Куда?
– Тебе там понравится.
Мэгги меньше всего хочется куда-то идти, даже если ей там понравится. Ей хотелось, чтобы подействовал алкоголь и она почувствовала себя уставшей. Ей хочется спать. Но от мысли, что они куда-то пойдут, Джорджия воспряла духом, поэтому Мэгги не хочет ее разочаровывать.
Она глубоко вздыхает:
– Можно взять с собой абсент?
– Думаю, мы потеснимся.
Мэгги поднимается и почти не обращает внимания на легкое головокружение.
– Тогда пойдем, – говорит она.
Гвин
Гвин моет посуду; в кухню заходит Томас с доской для серфинга, в мокром гидрокостюме. Гвин не удивлена. У Томаса вошло в привычку почти каждый день после работы бегать по берегу океана и, если есть возможность, оседлать волну. Иногда он ездит на велосипеде, несмотря на дождь или снег: ему все равно, главное – выйти на улицу и что-то делать. Только через несколько лет брака Гвин поняла, что с Томасом невозможно разговаривать о серьезных вещах – да и вообще о чем-либо – до того, пока он в одиночестве не погуляет на улице и не выйдет из состояния стресса. После прогулки у него всегда улучшалось настроение, взгляд становился открытым и он был готов слушать. После работы Томаса дома могли ждать лучшие новости в мире, но он и слышать не хотел о них и не разговаривал с Гвин, пока не погуляет. Томас открывает духовку, смотрит на торт, по воздуху разносится аромат масла.
– Ты готовишь красный торт?
Гвин брызгает на него водой.
– Закрой. Плохой знак.
– С чего ты взяла?
– Знаешь, что видеть невесту перед свадьбой в платье – плохой знак?
– Такой же плохой знак, как увидеть красный торт перед празднованием развода?
– Точно.
Он улыбается и делает, что ему говорят, – плотно закрывает духовку.
– Поверю на
Гвин делает напор воды сильнее, когда он прислоняет серф к стене, открывает холодильник и ищет бутылку зеленого чая. Гвин знает, чего хочется мужу, и говорит:
– Вторая полка.
Он наклоняется, чтобы взять чай.
– Думаю, дети смирились с нашим планом на сегодня, – говорит он. – Мы же догадывались, что они не будут рады размаху события, но, кажется, сейчас все в порядке.
Да? Ты так думаешь?
Гвин казалось, что Томас будет на нее злиться за пассивно-агрессивный настрой во время разговора с детьми, она не была на высоте, как обещала, и не проявила должной мягкости. Но сейчас он, кажется, совсем не злится – и Гвин от этого даже хуже. Похоже, это просто еще один знак, что он ее больше не замечает.
Он закрывает холодильник, болтает бутылку с чаем в левой руке.
– Джорджия очень расстроилась, – говорит Томас. – Но она успокоится.
– Будем надеяться.
– Гвин, – говорит он. – Думаю, им трудно видеть нас вместе. Скоро все уладится.
Она переводит взгляд с тарелок на Томаса.
– Каким это образом, Томас?
– Они поймут, что вместе мы больше не будем.
Гвин кивает – пытаясь не обращать внимания на то, как сжалось сердце, – а Томас идет к другой стороне раковины и тянется к окну, чтобы включить спрятанное там маленькое радио.
– Хочу послушать прогноз погоды перед прогулкой, – говорит он, настраиваясь на волну 1010, как раз когда метеоролог заканчивает читать прогноз:
– Сегодня вечером ожидается ураган, ближе к ночи он значительно усилится. Конечно, сегодня будет не такой сильный ураган, как в этот же день в 1938 году, но для прогулки по пляжу точно не время.
– Для сегодняшней вечеринки погода не очень, – говорит Томас. Он открывает бутылку и делает глоток. – Но, думаю, все будет в порядке. Шатер ведь устоит? Не стоит волноваться.
Гвин спокойна. По сравнению со всем, что навалилось на нее сегодня вечером, погода волнует Гвин меньше всего.
– Знаешь, сколько раз отец рассказывал мне о том, что случилось с ним во время урагана?
Знаешь, сколько раз ты мне об этом рассказывал? – хочет спросить Гвин.
Она могла рассказать всю историю наизусть и добавить, что случилось потом: Чемп часто с радостью вспоминал, как после трагедии возрождался Монток, как они с Анной участвовали в его восстановлении.
– Именно из-за урагана они решили остаться здесь навсегда, – говорит Томас. – Тогда мало кто на это решался, считали невозможным. Странно представлять, что их жизнь могла быть совсем другой.
Гвин улыбается, но ей не очень хочется говорить о Чемпе и Анне. Потому что она сразу понимает, как сильно по ним скучает, как ей хочется находиться рядом с ними. Гвин постоянно думает о том, что, будь они здесь, Томас не вел бы себя как сейчас.
Она знает, что он наверняка вел бы себя по-другому.