Давай попробуем вместе
Шрифт:
– Разве ничего нельзя сделать?
– Пока нет. – Женщина несколько раз быстро моргнула. – Потом, со временем… Говорят, возможна операция… Платная. А Саша говорит: «Вот и хорошо. Квартиру мою продадим. Чего волноваться-то?» Он всегда таким был. Верил, что все к лучшему. Даже в черном умудрялся белое увидеть… – Женщина вздрогнула, осекшись на последнем слове, прикусила смятый платок. – Вы-то как?
– Тоже ничего. Помаленьку.
– Да вы проходите, – заторопилась хозяйка, – что ж мы на пороге…
В доме вкусно пахло пирогами. Она почему-то подумала, что
– Добрый день.
Человек обернулся, отложил книгу, улыбнувшись чуть смущенно. Сейчас, полубоком, в северном свете, он напоминал хилого подростка.
– Здравствуйте, Вера.
– Разве вам можно читать?
Он поправил очки.
– Теперь все можно. – Он говорил с оттенком тихой горечи. – Один раз живем… Простите. – Он опустил глаза. – Мне так жаль… Я часто думаю, почему я остался, а все они – нет. И почему именно здесь, сейчас… Когда все самое страшное, казалось, позади… Это так несправедливо. – Он страдальчески сморщился, взявшись рукой за затылок.
– Полно, – сказала она, уселась напротив. – Вам ни к чему думать об этом. Особенно сейчас. Поберегите себя, хотя бы ради их памяти. Они все любили вас…
– Я тоже. – Его губы слегка искривились. – Они были моими лучшими друзьями. Каких уже не бывает…
– Что вы читаете? – решилась она прервать повисшее молчание.
– Ремарк. «Земля обетованная». Последний роман, незаконченный. В России впервые издали. Сильная вещь…
– О чем?
– О жизни. Одиночестве. Страхе. Об иллюзии свободы. Знаете, мне кажется, это даже лучше, что он не дописан. Когда хорошая книга заканчивается, для меня это вроде окончания чьей-то жизни… А так – финал открыт. И думаешь, что все-таки лучшее впереди… Жизнь продолжается, понимаете?
– Вроде. Я уже забыла, когда в последний раз книгу открывала. Кроме учебников первого класса.
– Хотите, я вам дам после, как прочту?
– Хочу, – ответила она, чтобы его не расстраивать.
– Знаете, – он печально усмехнулся, – меня здесь навестили из милиции. Аж трое, а один в штатском. Снова задавали вопросы, на которые я уже отвечал: про нападавших, которых я не видел: они же подошли сзади… Что пропало из сумки? И мне в каКой-то момент показалось, что это только предлог. А интересует их совсем другое: материалы, сделанные мною в командировке. Я сказал, что у меня ничего не осталось. Часть была в той сумке, пропавшей во время нападения… Я же как раз шел в редакцию. Кое-что хранилось дома, но после ограбления я и того не нашел. Странные грабители, не правда ли? Вам не кажется?
– Думаю, не надо сейчас думать об этом.
– И все же почему-то думается всегда именно о том, о чем не следует или не хочется. Прямо-таки лезет в голову… Не замечали?
Взгляды мужчины и женщины встретились. Она опустила глаза.
– Но вы правы, – спохватился он, – что толку от бесполезных мыслей. Мне нечем порадовать ни господ из правоохранительных органов, ни вас, ни себя самого. Единственная
– А вот и неправда. – Таким бодрым тоном она обычно успокаивала детишек в детсадовской группе. – У меня как раз хорошая новость. Вашу рукопись приняли.
– В самом деле?! – Он подскочил, снял очки, повертел в руках, неловко водрузил обратно на переносицу. – Боже мой! Спасибо, огромное спасибо вам! – Он сжал ее пальцы мягкими, чуть влажноватыми ладонями и принялся трясти. – Вы даже не представляете, как я вам благодарен. Для меня это так много значит…
– Для меня тоже. – Она осторожно высвободила пальцы. – Вы сможете подъехать в издательство для переговоров?
– Конечно… Конечно, смогу. Попрошу папу, он отвезет.
– Будьте осторожны, – попросила она, отводя глаза.
– Пообедайте с нами, – предложила вошедшая хозяйка, но Вера качнула головой:
– Нет, спасибо. Мне еще за Мишкой надо успеть. Он сегодня на пррдленке остался.
– Как он?
– Ничего. Пятерки носит. – Она почувствовала, как соленый ком вновь подкатывает к горлу, и кашлянула. – Дерется иногда… Как все мальчишки.
– Вы ему так и не сказали? – почему-то полушепотом спросила женщина.
Вера опять покачала головой:
– Я пыталась… Не смогла. Для него папа в Америке. Мишка письма ему пишет, картинки рисует. Знаю, нужно все рассказать, расставить по местам. Вот только соберусь с силами… Я уже решила: потом отправлю его к отцу. Биологическому… – Она криво усмехнулась. – Там он будет в безопасности. Вырастет, выучится. А здесь я за него боюсь. Теперь боюсь…
А вы?
– Я? Нет. Мое место здесь. Здесь у меня мама, а теперь вот Слава похоронен… Да и его родителям кто поможет? Нет, здесь мое место. – Незваная слезинка прокатилась по щеке. Вера смахнула ее, на секунду зажмурилась. А потом, распахнув глаза, улыбнулась сквозь влажный туман. – Ну, что ж… Мне пора.
– Вера… – окликнул ее Александр, – я вас провожу.
– Я провожу, – заторопилась хозяйка.
Но он резко обронил:
– Я сам.
Женщина бросила на нее косой ревнивый взгляд матери:
– До свидания.
– У меня скоро день рождения, – проговорил он виновато, набрасывая куртку на Вери-ны плечи.
– Второй? – невесело пошутила она.
– Нет, первый. Биологический. – Он смущенно улыбнулся. – Может, приедете? Больше мне некого пригласить.
– Сколько же вам стукнет?
– Двадцать.
– Боже мой, – прошептала она тоскливо. Только двадцать… Ох, мальчики, мальчики… Что с вами делают. И с нами тоже.
– Придете? – В его голосе послышалась робкая надежда.
– Я не знаю. Правда. Не могу обещать…
– Извините. Вера… – Он робко удержал ее за рукав. – Я хочу еще раз сказать вам спасибо… Вы… необыкновенная женщина. Пожалуйста, не исчезайте…
– Простите, – мягко произнесла она, – мне действительно пора…
Спиной ощущая взгляд человека, оставшегося позади, она направилась к станции сперва бегом, потом, запыхавшись, перешла на быстрый шаг.