Давай поженимся!
Шрифт:
– Очень жаль. Желаю ей скорейшего выздоровления, – сказал он, сворачивая на подъездную аллею к Элмбридж-Холлу. – У вас сейчас живет кто-нибудь из гостей?
– По правде говоря, нет. А почему тебя это интересует? – спросила Эмбер и, повернув голову, подозрительно оглядела его красивый профиль.
– Мне просто хотелось удостовериться, что я не причиню вам чрезмерных забот, – тут же ответил Макс. – Но из твоих слов складывается впечатление, что на сей раз ничто не помешает тебе показать дом.
Мрачно взглянув на Макса, Эмбер глубоко вздохнула.
– Да, по-видимому, так, – ответила
Эмбер понимала, что с ее стороны было непростительной слабостью пойти на уступки Максу, тем более что она догадывалась: он о доме и не помышляет. Но продолжать пререкаться с этим твердым как скала человеком казалось бессмысленным. Было ясно, что он просто развлечения ради затеял жестокую игру в кошки-мышки, чтобы, доведя ее, Эмбер, до полного нервного истощения, улучить момент и схватить то, что ему нужно. А что именно ему нужно, она, несомненно, знает, сказала себе Эмбер, чувствуя, как все ее нервы напряглись.
Однако к тому моменту, как Макс, выйдя из машины, принялся носить ее многочисленные свертки в кухню, Эмбер почти овладела собой, хотя даже в теплой комнате никак не могла унять озноб. Как хорошо, думала Эмбер, что Люси сейчас в Лондоне и Макс ее не увидит. А до того, как девочка завтра вернется, еще достаточно времени, чтобы разработать план действий. Хотя, конечно, многое зависит и от Макса. Как он себя поведет? Три ужасные недели Эмбер жила в каком-то кошмаре, тупо ожидая, как приговоренная к казни, чтобы на ее шее затянулась петля. Но теперь пора браться за ум.
И чего ей так уж бояться этого человека? Восемь лет она его в глаза не видела, но не мог же он за эти годы совсем перемениться! На душе у Эмбер было тяжко, ее переполняли дурные предчувствия, но она твердо решила во что бы то ни стало овладеть ситуацией.
Однако Макс явно не желал, чтобы она перехватила инициативу в свои руки.
– Какая уютная комната, – пробормотал он, осматриваясь в теплой кухне, где стояли огромный буфет дубового дерева, какие были в моде в начале века, и выскобленный добела сосновый стол в окружении старомодных, но удобных стульев. – Я чувствую себя здесь совсем как дома и, пожалуй, останусь на одну-две ночи.
– Что?
– Чему ты так удивляешься, дорогая Эмбер? – насмешливо протянул Макс, глядя в ее вытаращенные, испуганные глаза. – Разве ты сама не говорила мне, что у вас часто останавливаются платные постояльцы?
– Да… но…
– И всего лишь несколько минут назад сообщила, что в данный момент у вас таких гостей нет, а значит, надо полагать, свободные комнаты найдутся.
– Нет… нет… здесь ты не можешь остановиться, – лепетала Эмбер, стараясь протянуть время, в надежде, что придумает какую-нибудь весомую причину для отказа. – Мужчина… один… совсем один… э-э… это неудобно, – промямлила она, беспомощно всплеснув руками.
Макс насмешливо поднял темные брови.
– Ты хочешь меня уверить в том, что у вас никогда не жили одинокие мужчины?
– Ну… в общем… – Под проницательным взглядом насмешливых синих глаз Эмбер совсем утратила дар речи.
– Разумнее было бы с твоей стороны не пытаться ввести меня в заблуждение. Ведь лгать ты не умела никогда! – улыбнулся он.
Эмбер невидящими глазами следила за тем, как Макс спокойно снял свое черное пальто. Все выглядело так, как если бы он вот только что принял решение остаться в Холле. А может, Макс просто дразнит ее? Нагнетает напряженность, чтобы заставить ее согласиться с его требованиями? В таком случае, наверное, правильнее всего показать ему дом. За это время ей, возможно, удастся уговорить его уехать или остановиться в местном отеле.
– Хорошо, пойдем, я покажу тебе дом, – мрачно проговорила Эмбер и двинулась к дверям.
Почти тут же, однако, выяснилось, что ее смутной надежде избавиться от него в ближайшее время не суждено сбыться. Едва они вошли в холл, как Макс на миг исчез за входной дверью и появился уже с извлеченным из багажника машины чемоданом в руках. Эмбер, как говорится, и ахнуть не успела. Она неохотно поплелась вверх по широкой дубовой лестнице, Макс последовал за ней.
– Я… я в самом деле никак не могу поверить, что ты всерьез собираешься остаться у нас ночевать, – беспомощно проговорила она, вводя его в комнату для гостей.
– Не можешь? – подняв брови, с иронией в голосе переспросил он, поставил чемодан на стул и осмотрел комнату. Изящная антикварная мебель, длинные бархатные портьеры красного цвета, большие картины в тяжелых позолоченных рамах – все это создавало атмосферу уюта и богатства.
– Нет, не могу. Как не могу понять, зачем тебе покупать такой дом? – произнесла Эмбер растерянным тоном и, быстро пройдя мимо Макса, открыла одно из окон.
– Затем, что теперь, когда я унаследовал бабушкино имение, я, возможно, захочу осесть в Элмбридже, – сказал он и пересек ковер, направляясь к ней. – Земля осталась, а дом сгорел, надо же мне где-нибудь жить, как ты считаешь?
Его слова звучали весьма убедительно, и все же Эмбер отнеслась к ним с недоверием. Вдруг она почувствовала, что атмосфера в комнате накаляется, что стены давят на нее.
Ее охватили уже совсем не те чувства, которые она испытывала, когда ссорилась с ним, сидя в его машине. Сейчас, находясь в такой близости от нависающей над ней высокой фигуры, Эмбер внезапно всем своим существом ощутила, что под этим дорогим костюмом скрывается тело сильного, даже агрессивного мужчины. Как она могла так заблуждаться, думая, что он не изменился? Теперь это был уже не тот молодой человек, которого она знала раньше. Макс взглянул на нее своими синими, с загадочным блеском глазами, и тут-то до нее окончательно дошло, что с ней рядом стоит совершенно зрелый и пугающе сильный мужчина. Причем, подсказывал ей инстинкт, мужчина, который может оказаться очень опасным.
– Если… если ты хочешь обойти со мной дом, тебе придется подождать, пока я накормлю мать завтраком, – нервно сказала Эмбер.
– О, сделай одолжение. Я поражен тем, что тебе, кажется, необходима дуэнья – это в наше-то время, – заметил он с нескрываемой издевкой. – Как мне представляется, твоя репутация должна быть безупречной, раз ты живешь вместе с дочкой и матерью.
И как ей могло когда-то померещиться, что она бредит этим скверным, ехидным человеком! – недоумевала про себя Эмбер, стараясь, не задев Макса, протиснуться к входной двери.