Давай закажем хеппи-энд
Шрифт:
Баночка черной икры, свежий номер журнала по экономике, который он не успел прочитать. А что еще послать… ребенку? Она вздохнула и вынула из шкафа тонкие шерстяные носки. Она приподняла пакет, взвешивая. Легкий. Примерно такой же, какой она везла в Москву.
— Отлично, мэм. Вы меня будете встречать?
— Встречать? — В глазах Ирины появились смешинки. — По-моему, это уже вошло в привычку. Встречать ночной рейс из Лондона.
— Неужели ты считаешь меня настолько бессердечным?
Она оторопело посмотрела на Андрея.
— Знаешь, у меня уже в голове засело, и, я думала, навсегда — рейс из Лондона — ночью.
— Дай команду — пускай самописец перепишет у тебя в мозгу. Я тебе позвоню.
— Да, адрес и телефон Петруши в пакете.
— Разберемся.
Андрей подошел к ней вплотную, не меньше минуты рассматривал ее лицо.
— Я рад, Ирина. Я так рад…
Она опустила глаза, потом подняла их и честно призналась:
— Я тоже. Очень.
9
— Хорошие новости! — Лариса влетела в кабинет Ирины. Дверь отлетела к стене, покачалась, потом вернулась на место. — Просто потрясающие!
— Да? — Ирина отвернулась от экрана компьютера, на котором серели строчки — план работы на предстоящий месяц.
Картина неплохая, но откровенного восторга не вызвала. Она уже начинала думать, что времена расцвета фирмы остались в прошлом. Если честно, то это ее не слишком огорчало. Да, конечно, фирма будет существовать, значит, и они тоже. Их ученики, приезжая к себе в страну, были ходячей рекламой. Об их курсах знали, но ведь не так много народу ехало в Москву, чтобы воспользоваться этими курсами.
Ирине уже приходили крамольные мысли — а если расстаться с курсами? Уступить место Ларисе, у нее пока достаточно драйва, куража и чего там еще, чтобы тащить этот воз, потому что есть отдушины на стороне и не курсы, как у нее, Ирины, были главными в ее жизни.
Эта мысль не давала ей покоя с тех пор, как она увидела магазин Андрея.
…Ангелочки смотрели на нее в упор и целились прямо в сердце. Что ж, они не промахнулись, усмехнулась она про себя. Но они не промахнулись и в него. Они ведь вместе подошли к двери.
— Посмотри-ка на эти создания. Какого берешь себе? — спросил он, указывая на пузатого херувимчика.
— Чур, мой справа!
— Тогда мой слева, — великодушно согласился он. — Тебе не кажется, что мой добродушней?
— Твой упитанней. Чтобы прострелить твое сердце, ему надо было побольше амброзии.
— А вот и нет. Это твоему пришлось тяжелее — ты такая узенькая, видишь, он даже сощурился, чтобы не промахнуться. Он ведь не промахнулся, а? — Андрей пристально посмотрел ей
— Боюсь, что нет.
— А я не боюсь. Вот оно, мое сердце. Давай еще раз, дружок! — Он расхохотался и потянул дверь на себя.
Ирине понравилось в магазине Андрея все. Ей показалось, что она нигде и никогда не чувствовала себя так спокойно. Толстые стены, невероятно высокие потолки, широкие полки с мягкой подсветкой обещали удовольствие — стоит лишь поближе подойти к витрине и рассмотреть фарфоровых пастушек из Мейсона, супницу из Баварии для многочисленного семейства, неповторимый фарфор из Лондона.
Картины, писанные маслом, не были предназначены для продажи, они создавали настроение и подчеркивали подлинность вещей и самой жизни.
— Неужели это ты, а не твой партнер захотел открыть такой магазин? — спросила она, когда он отвел ее в закуток и предложил чаю.
— А что, разве этот магазин не похож на меня?
Она пожала плечами.
— Пока не знаю.
Он вздохнул.
— А я думаю, похож. Это отражение моей души.
— Мне нравится.
— Моя душа?
— Ее отражение, по крайней мере. — Она улыбнулась. — А знаешь, кем я всегда хотела быть?
— Нет. Но я думаю…
— Ты сейчас ошибешься.
— Так считаешь? Хочешь, угадаю?
— Не стоит. Я сама скажу. Я хотела быть продавцом в антикварной лавке. Когда в начале девяностых приглашали работать в магазины тех, кто никогда не стоял за прилавком, я даже ходила в одну на Старом Арбате.
— Неужели тебя не наняли?
— А я не нанималась. Я просто пошла и отнесла туда кое-что.
— Например? — глаза Андрея загорелись азартом.
— Голову куклы.
— Что-о?
— Голову куклы. Не смейся. Очень старинной и очень дорогой.
— А где же было… тело? Все остальное?
— Пропало в веках. А голова мне досталась по случаю — до меня эта квартира была коммуналкой, и, когда жильцы съехали, я нашла голову. И мне стало жаль ее выбрасывать.
— У тебя взяли ее?
— Да, и продали. Она оказалась очень важной… Мастер, который ее сделал, был знаменитостью. Не помню его имени. Мне очень нужны были деньги.
— Но тебя не наняли?
— Я не смогла себя побороть. Непрестижно. — Она пожала плечами. — С позиции среды, к которой я принадлежала. Вот если бы хозяйкой… тогда другое дело.
— А сейчас ты пошла бы?
— В такой магазин, как твой? С удовольствием.
— Но разве это престижно?
— Воззрения среды изменились, мои тоже. Я знаю, что теперь это мне может доставить удовольствие. А я хочу делать только то, что сама хочу, а не то, на что меня толкают другие.