Дай. Мне. Еды
Шрифт:
В то время жил на свете страшный колдун, тысячелетний Хасатанов сын, хитрый и безжалостный людоед Кумшу. И был у Кумшу один единственный отпрыск, наследник созданный колдуном из глины и вороновых перьев уродливый и ненасытный Каражал.
Хотя и не ведают демоны душевных привязанностей, поскольку у них нет души, Кумшу любил своего сына, как человек любит своё дитя. Каражал днями на пролёт охотился на степную
Кумшу, гордый отец, не мог нарадоваться на отпрыска, который мог заглотить за раз лошадь целиком, но вот однажды донёс до него ветер неприятные и страшные предсказания:
«Кумшу,» – шелестел он. – «Твоему сыну Каражалу грозит беда…»
– Кто посмел покуситься на моё дитя? – взбеленился Хасатанов сын.
«Твой сын падёт от руки человека,» – пригибая траву к земле отвечал ветер.
– Ха, – рассмеялся Кумшу. – Ни одному человеку не под силу убить демона! Глупые слова, ветер, убирайся прочь!
«На свете живёт отец, чьё место у трона Аллы! Он родил девятерых сыновей и девятерых дочерей, Кумшу. Его сыновья отмечены особо. Они не воины и не охотники, но сила их в единстве! Они погубят тебя Кумшу, а после и твоего сына.» – сказав это ветер унёсся вдаль, оставив Кумшу в задумчивости.
Тем же вечером отправил Кумшу своих служанок Жабу и Каменную Гадюку на поиски отмеченных джигитов. Обернулись Жаба и Гадюка юными девушками, превратили степных мышей в добрых скакунов и отправились в путь.
Тем временем в юрте Ерназара было шумно и весело. Наевшись досыта большое семейство пело песни, а отец подыгрывал им на добре. Вдруг слышат: цокот конских копыт. Вышел Ерназар с сыновьями из юрты и видят:
Две прекрасные путницы одна дородна и полна, а друга длинная и тонкая, верхом на взмыленных и уставших лошадях стоят у корыта для водопоя.
– Долгих лет! – подняв пухлую руку поприветствовала Жаба. – Мы сбились с дороги и устали в пути, а наши кони мучатся от жажды, не позволите ли мне и моей сестре перевести дух в вашей юрте, и напоить коней у вашего водопоя?
– Мы давно в пути, видели много стран и можем рассказать множество увлекательных и весёлых историй на потеху вашему семейству, уважаемый! – добавила Гадюка, согнувшись в седле под немыслимым углом.
Ерназар промолчал. Сыновья зароптали:
– Пусти их отец, интересно же!
– Мы тут не видим ничего, кроме конских крупов, пусти их, а?
– Закон Великой степи велит…
Ерназар поднял вверх руку, сыновья замолчали.
– Долгих лет и вам, странницы! – он склонил голову. – Мой дом – ваш дом.
Дородная ела так, будто в прорву всё проваливалось, не жуя, заглатывая куски, пихая их в широкий рот. Тонкая же лишь скромно пила молоко из пиалы. Ерназаровы дочери и жена глядели с любопытством и нетерпением ожидая, когда гостьи начнут рассказывать о своих путешествиях. Наконец, насытившись Жаба сложила ноги по-турецки и заговорила:
– В одном пустынном уголке живёт тысячелетний демон. Имя этому демону Кумшу…
*
Каражал глядел на Булу склонив голову на бок, переминаясь с лапы на лапу, стуча по ламинатному полу каменными когтями. Его чёрное оперение было перепачкано слизью, волосы слиплись в отвратительного вида сосульки и висели как дохлые змеи до заросшего жестким лобковым волосом пупа. Творение Кумшу, некогда огромный, навевающий ужас демон был сейчас убог на вид, худ и влачил жалкое существование, пребывая паразитом в теле Жанболата.
– Е..ды, – прошелестел Каражал, чуть приоткрыв медный клюв.
Була опомнился, пробежал мимо подселенца в прихожую, подхватил покупки и вернулся на кухню.
Куриная печень и кефир взболтались в блендере в липкую розоватую жижу. Каражал пританцовывал под локтем Жаника, ожидая кормёжки. Була перелил корм в глубокую пластмассовую миску для крупных собак со следами когтей и зубов. Поставил её на пол. Ворон набросился на еду, по квартире стало разноситься отвратительное чавканье и сюпанье. Смотреть как подселенец ест Жанболат не любил. Он ненавидел утробные звуки, а с тех пор как появился Каражал стал их ещё и бояться.
Конец ознакомительного фрагмента.