Дайте собакам мяса
Шрифт:
Annotation
История нашего современника, который занял место будущего "диссидента из КГБ" Виктора Орехова, продолжается. Он возвращается и Сум в Москву, чтобы стать участником очередного витка борьбы с диссидентами. Ну и личную жизнь наладить.
Диссидент-3: Дайте собакам мяса
Глава 1
Глава 2
Глава 3
Глава 4
Глава 5
Глава 6
Глава 7
Глава 8
Глава 9
Глава 10
Глава 11
Глава 12
Глава 13
Глава 14
Глава 15
Глава 16
Глава 17
Глава 18
Глава 19
Глава 20
Диссидент-3: Дайте собакам
Глава 1
«Не заметишь зимы приближенье» [1]
«Як нудно жит» без світлої казки…'
Я полулежал на кровати, которая заменила продавленный диван, и смотрел, как солист «Смерички» издевается над «Сказкой». Песню перевели на украинский язык — довольно тупо, на мой взгляд, — превратили в нечто медленное и напевное и уже спели на каком-то концерте, приуроченном к Дню защиты детей. Потом её регулярно крутили в записи по местному телевидению, она становилась всё популярнее и популярнее, и ходили слухи, что ансамбль повезет на «Песню года» именно «Казку», а не «Водограй», который отошел на второй план.
Мне этот вариант был как серпом по сердцу, но ничего поделать было невозможно — песня ещё не созданной группы «Круиз» жила своей собственной жизнью, на которую я никак повлиять не мог. Да и, в конце концов, я прекрасно понимал, в какой клоаке окажется творчество Гаины, когда молчаливо соглашался, что украинский вокально-инструментальный ансамбль «Смеричка» воспользуется моим знанием будущего. Но людям из 1972 года даже такое исполнение заходило очень хорошо; ходили слухи, что какая-то из московских команд готовит «нормальную» версию «Сказки», которая будет на русском языке. Впрочем, и там среди авторов «обработки народного творчества» будут упомянуты фамилии Савы и худрука «Смерички» — ушлого товарища, который своего не упустит.
Среди музыкантов, на которых иногда задерживалась телевизионная камера, Савы не было. В Киев он перебрался лишь к концу мая, уладив дела в сумском дворце культуры и отработав положенные две недели. Я в эти проблемы не вникал, хотя был уверен, что в случае нужды Сава уволился бы одним днем — но он предпочел полюбовно договориться с Тарасом Николаевичем и даже помог найти замену на своё место, позвав какого-то знакомого по Харькову, которому не так повезло с распределением. Тот знакомец тоже оказался пареньком ушлым — он не просто разучивал репертуар оставшейся без присмотра группы, но пытался узнать, как ловчее перевести её в профессиональный статус, чтобы получать за участие в сборных концертах не только большое человеческое спасибо, но и некоторое количество денег. Впрочем, меня его заботы не особенно волновали — закон он демонстративно не нарушал, да и мне разрешал иногда побренчать на электрогитаре.
«Життя шкідлив без захоплени…»
У Савы же всё было, насколько я мог судить, по плану. «Смеричка» была придворным коллективом какого-то районного дома культуры в Черновицкой области и только готовилась перейти в филармонию областного центра, но Саву определили на постой в общежитие республиканской театральной организации, и весь последний месяц он активно изучал репертуар своих новых коллег под непосредственным руководством Дутковского. На сцену его обещали выпустить в августе, но пока доподлинно было неизвестно, где и когда состоится его дебют в «Смеричке». Меня и это заботило мало — я вообще всё это знал вопреки своей воле, хотя терпеливо выслушивал отчеты Савы, который регулярно звонил мне и изливал душу. От меня требовалось поддерживать в нем заряд оптимизма и напоминать, ради чего он страдает.
На
«Душа як храм без божества».
Телефон, кажется, только и дожидался того, чтобы закончилась песня — сразу же после последних аккордов он затрезвонил двойным междугородним звонком. Пришлось вставать с удобной кровати, выключать телевизор и идти в коридорчик, где на тумбочке стоял телефон самого казенного вида. Я снял трубку и сказал:
— Алло! Орехов слушает!
— Хорошо, что слушаешь, Виктор, — услышал я человека, которого успел немного позабыть. — Не занят?
— Для вас всегда свободен, Юрий Владимирович.
* * *
Разумеется, это был не Андропов. Всего лишь полковник Денисов, который впервые позвонил мне в Сумы, где я находился уже четыре с половиной месяца. В принципе, он и не должен был мне звонить — это чужая епархия, а в Конторе не принято лезть через голову соответствующего начальника, — но мне казалось, что Денисов может нарушить некоторые неписанные правила просто для того, чтобы проверить, как проходит моя принудительно-добровольная ссылка. Но, возможно, ему хватало тех сведений, что ему предоставлял его почти коллега полковник Чепак, и дополнительных данных от какого-то капитана он не ждал.
В трубке послышался смешок.
— Помнишь старика, помнишь, — сказал полковник Денисов. — Как дела, Виктор?
— Как сажа бела, Юрий Владимирович, но, в целом, справляюсь, — надеюсь, я говорил достаточно бодро.
Я мог позволить себе некоторую вольность. По формальным признакам я занимал должность, которая была выше, чем его — Денисов был всего лишь начальником отдела, а я — заместителем начальника управления. Правда, временным, с приставкой «и. о.», но это как в армии — командир заштатного батальона в Сыктывкаре будет выше командира роты Кремлевского полка, пусть в реальной жизни эти позиции несопоставимы.
— Хорошо, что справляешься, — я представил, как Денисов глубокомысленно кивнул. — Сколько тебе нужно времени, чтобы завершить все тамошние дела?
Вопрос меня немного напряг.
— Дня три, думаю… — прикинул я.
— Думаешь или уверен?
— Уверен.
— Хорошо, — повторился он. — Тогда слушай. Хотел до понедельника отложить, но потом подумал — чего тянуть. В общем, принято решение о твоем возвращении в Москву. Жалоба тут на тебя пришла — разлагаешься морально, народных артистов обижаешь и вообще ведешь себя неподобающе для сотрудника Комитета государственной безопасности. Так что приезжай, будем разбирать твоё персональное дело. Ну а потом посмотрим, что с тобой делать — то ли награждать за сумские дела, то ли за что-нибудь наказывать. Неделя тебе на всё про всё.