Decoctum
Шрифт:
– Уж будьте так любезны! – раскланялся перед ней грамотей.
– Когда умирает человек из знати, провожающие кладут ему в гроб прозрачный кристалл. Его ещё называют солнечным камнем. До погребения его на три дня оставляют на солнце, чтобы он впитал в себя лучи и служил покойному оберегом от злых сил.
– Плохой, однако, оберег, раз его оборотень не боится.
– А он вовсе не для того предназначен!
– Так, одно выяснили, – вздохнул Джийллиэн, покосившись на сестрёнку. – Осталось понять, зачем оборотню понадобились эти солнечные камни.
– О-о, – покачала головой девчонка и посмотрела на него с сочувствием. – Что ж тут думать, дремучий вы народ? Днем оборотень может выглядеть как обычный господин. Куда проще убивать жертв там, где много людей и при этом оставаться в центре внимания. Заметьте, он убивает исключительно людей из знати, чтобы их похоронили по всем правилам и положили в гроб кристаллы. Оборотню они позарез нужны. Порошок из этих кристаллов помогает ему дольше оставаться в человечьем обличии.
– Откуда ты всё это знаешь? – с завистью посмотрел на неё грамотей, отчего девчонка едва не поцарапала носом облака.
– Умные книги нужно читать, а не чужой мёд воровать.
После разговора с ней Джийллиэн чувствовал себя жалким дураком. Он так хотел разгадать тайну оборотня и поразить своим открытием мальчишек! А тут его с легкостью обскакала какая-то избалованная девчонка! Они наверняка ровесники, но она, в отличие от него, уже столько знает! От стыда всю дорогу до дома пылали щеки. Но уже скоро он забыл обо всем, увидев во дворе запряженную двойкой вороных повозку.
– Дядя приехал! – несказанно обрадовавшись гостю, воскликнул Джийллиэн и, схватив сестру за руку, побежал к замку.
В отличие от Лейлини, что всегда сторонилась Дина, Джийллиэн обожал слушать его рассказы о дальних странах и городах. В этот раз он зря надеялся узнать что-то новое, поскольку Дин заехал ненадолго и собирался отбыть до темноты. Азалена уговаривала его остаться на пару дней, но гость сослался на срочное любовное дело и поспешил откланяться. Лейлини довольно улыбнулась, когда за дядей закрылась дверь, а насупившийся Джийллиэн поплелся в свою комнату.
Среди ночи все обитатели замка выскочили в приёмную. Разбуженные женским криком, столпились со свечами в руках, спрашивая друг у друга, что произошло.
– А-а-а-а! – вцепился в свои редкие кудри Нельдор и бросился к распростертому телу супруги. – Азалена! Что стоите? Лекаря зовите!
Слуги заметались в панике. Нельдор всё орал, судорожно прижав к себе окровавленное тело жены. Прибежавший старый лекарь спросонья ничего не соображал. Что-то растерянно лопотал, перешагивая через лужи крови, пока хозяин не схватил его за шиворот. Приказывал спасти его дорогую Азалену, бросался на прислужников, но скоро понял – его жены больше нет. Никто бы не выжил с такими ранами, а ее тело словно стальные когти изодрали.
– Оборотень! – опомнившись, завизжала прислужница и закрутилась на месте. – Он затаился где-то в замке, раз напал на госпожу в приёмной!
– Дети! – воскликнул Нельдор, обливаясь слезами. – Где дети?
Растолкав людей, он бросился к лестнице, но остановился. Ошеломленные, застывшие в ужасе Джийллиэн и Лейлини стояли на ступеньках и глядели на укрытое простыней тело матери.
– Что с нашей мамой?
– Вашу маму… вашу маму… загрыз оборотень!
Лейлини помотала лохматой головой и забилась в истерике. Нельдор не мог с ней справиться, стараясь не подпустить к покойной. Джийллиэн же столбом стоял на лестнице и не сводил глаз с бордовых пятен, проступивших на белой простыне. Так и простоял до рассвета, пока прислужники суетились и готовили тело к погребению.
Три последующих дня он не отходил от матери. Топтался рядом с каменным постаментом и разглядывал её серое платье, заплетенные в косы паутинно-тонкие волосы и заострившиеся черты. Зареванные прислужницы, облачая госпожу, постарались скрыть её раны, но одну глубокую царапину на шее спрятать не смогли.
Проститься с покойной приехали только любознательные соседи, что в последнее время наведывались в замок посплетничать. С опозданием прибыл и узнавший о случившемся Дин Алесс. Сам был растерян, но пробовал утешить детей. Лейлини расплакалась и отвернулась от него, уткнувшись брату в живот.
Стражники снесли каменную плиту с телом в склеп. Когда опустили её в гробницу и сдвинули тяжелую крышку, причитавшие соседи начали уговаривать Нельдора смириться.
– Подумай о детях, чёрт тебя дери, – сердито хлопнув его по спине, велел старый знакомый. – Ты им сейчас как никогда нужен.
Нельдор никого не слышал. Все давно разошлись, а он остался возле гробницы, поглаживая каменную плиту и утирая слезы.
– Оставьте меня одного! – закричал он, когда дети попытались его увести, и повернулся к кухарке: – Заберите их отсюда! Выйдите все вон!
После погребения матери Джийллиэн и Лейлини не видели отца целых десять дней. Он не выходил из склепа и прогонял обеспокоенных прислужниц, носивших ему подносы с едой. Когда же Нельдор вошел в замок, дети его поначалу не узнали. Он так изменился за эту неделю глубокого траура! Лицо покрывала черная щетина, всегда как надутые щеки ввалились, а в глазах-буравчиках застыло незнакомое выражение.
– Наконец пришел в себя, – вздохнула прислужница.
Но она и дети ошиблись. Нельдор поднялся в замок для того, чтобы выудить из старых запасов бочонок с вином. Зажав его подмышкой, он обвел пустым взглядом залу. Даже не глянув в сторону сына и дочери, молча вернулся в склеп.
– Бедные, бедные, – запричитала кухарка, прижав к себе Джийллиэна. – При живом отце вы остались сиротами.
Глава 7. Карминная Степь. Зима. 130-й год Века Отчаяния
Они вырвались из объятий Идингора на рассвете, когда девы восполняли истраченные за ночь силы. Из города уходить пришлось пешком, так как и смирные лошади, и капризные единороги не выносили Виализоний. Дарнет ещё не совсем оправился, и первые дни был очень слаб. Алеврелийя тащила его на себе, когда непослушные ноги начинали заплетаться, и он намеревался потерять сознание. Оно и понятно: Вильтавирра пересчитала все кости, а нынешняя спутница пустила ему кровь, едва не отняв остатки жизни.