Дедушка и внучка
Шрифт:
Сезиджер вздохнул, и его мысли потекли в другом направлении: «Зачем Доротея взяла ее с собой? И нарядила? Она сказала, что девочке необходимы прогулки, и мне кажется, Доротея права. Женщины лучше нас знают, что нужно детям, а между тем малышке гораздо больше нравится проводить время со мной. Чем же мне теперь заняться? Обойду сад. Мне ужасно, ужасно недостает ее».
Сэр Роджер взял свою тяжелую трость с золотым набалдашником, надел на голову шляпу и вышел на воздух. Он страшно сгорбился, чувствуя себя старым и дряхлым. Припадок болезни, который так скоро прошел накануне, тем не менее давал о себе знать. Или, может быть, ему было так нехорошо, потому что он скучал без живого, ласкового ребенка с нежным сердцем? По правде сказать, старик и сам не понимал, что с ним происходило. Он знал только, что чувствует себя ужасно одиноким и что на свете есть только одно любящее его существо, крошечное создание, дочь женщины, которую он не пустил бы на порог Сторма, и сына, которого сам лишил наследства.
Между тем это существо жило в Сторме, занимало все его мысли, поддерживало и утешало его. Садовники усердно работали, и сэру Роджеру хотелось, по обыкновению, сделать им замечание, но почему-то он удержался от этого. Он бродил по фруктовому саду, медленно передвигая ноги. Солнце ярко освещало сгорбленную фигуру старика, который тяжело опирался на палку. Вот когда он гулял с Дороти, он почти не горбился. Скоро Сезиджер так устал, что решил пойти отдохнуть в беседку. До появления в Сторме крошки Дороти он почти никогда не заходил туда. Сегодня же ему захотелось отдохнуть немного в павильоне, хотя сидеть там без внучки было тоскливо. Но ведь Дороти, конечно, скоро вернется, подумалось старику.
Он отворил дверь, в эту минуту его чуть не сшиб с ног большой жирный кролик, который выскочил из беседки, поскакал между грядками и скрылся в траве. Боже! Это был Бенни.
— Сюда, Петерс, Джонсон. Скорее сюда! Сюда, сюда! Ко мне!
Но садовники работали далеко, а голос хозяина был слабым, почти не слышным. Старик почувствовал лихорадочное желание самому поскорее поймать этого совсем ненужного ему кролика и посадить куда-нибудь в безопасное место до возвращения внучки. Всякое желание отдыхать в беседке у него прошло. Он вышел из нее, спотыкаясь на каждом шагу. Поймать зверька, который мог резвиться где угодно, по всему Сторму, было делом нелегким!
— Это ее ужасно огорчит, — сэр Роджер заговорил сам с собой, все более ожесточаясь. — Что теперь делать? Ну какой прок в слугах, если они не слышат, когда их зовут? Эта Доротея прямо-таки безумна. Зачем ей понадобилось брать с собой малышку? Моя дочь с каждым днем ведет себя все более странно. До приезда Дороти я этого не замечал. Ах, Боже мой, как огорчится бедная девочка! Теперь понятно, что она имела в виду, сказав: «Он будет ждать тебя». Эй, что это? Пошел, пошел вон! Убирайся!
Голос старого сэра Роджера теперь был тонким, как свист, и хриплым. Ему не удалось остановить маленького терьера, который помчался вслед за коричневым кроликом и скрылся из вида. Собака принадлежала Петерсу. Она прекрасно ловила крыс и имела склонность душить мелких зверьков. Минуты через две терьер принес мертвого кролика, положил его к ногам хозяина Сторма и поднял на него умные блестящие глаза. Пес был явно доволен собой и ждал похвалы.
Старик опустился на колени. Задрожав, он положил руку на мертвого зверька. Уже никогда кролик не будет мыться, поднимать ушки и весело поглядывать вокруг. Коричневая с белым шерстка по-прежнему была мягкой, но Бенни не шевелился и не дышал.
В эту минуту подошел один из садовников. Он так удивился, увидев своего господина на коленях над мертвым кроликом, что невольно остановился и отступил.
— Кто там? Это вы, Джонсон? Дайте мне руку.
Садовник поднял старика.
— Меня сводит ревматизм, — объяснил сэр Роджер и спросил: — Чья это собака?
— Петерса, сэр. Это Яп! Он всегда в усадьбе.
— Передайте от меня Петерсу, чтобы он никогда не приводил сюда своего терьера. Возьмите этого кролика и заройте его. Сейчас же заройте!
Глава XVI
У плоского камня
Тетя Доротея и Дороти медленно шли под тенистыми деревьями. В лесу было очень прохладно. Мисс Сезиджер все раздумывала, удастся ли Роджеру быть настолько осторожным, чтобы не показаться, потому что если он выйдет из своего укрытия и Дороти увидит отца, это вызовет такие последствия, каких бедняжка и представить себе не могла.
Дороти не мучили никакие заботы, и она была вполне счастлива.
— Можно мне побегать немножко? — спросила она, продолжая держать тетю Доротею за руку.
— Нам нужно пройти очень далеко, дорогая, — ответила тетка, — и ты, может быть, скоро устанешь.
— О нет, я ни чуточки не устала, только я очень не люблю медленно ходить.
— Ну, хорошо, беги, если тебе хочется.
Дороти пристально посмотрела в тронутое морщинами, тревожное лицо.
— Может быть, тетя, у тебя есть какая-нибудь большая-большая забота? — спросила она.
— Нет, моя дорогая, конечно, нет.
— А лицо у тебя такое, точно ты встревожена. Разве ты родилась со всеми этими морщинками?
— Конечно нет, дорогая.
— Откуда же они у тебя взялись, тетушка?
— Они появляются с годами, Дороти.
— Так ты, значит, действительно очень стара?
— Нет, меня нельзя еще назвать по-настоящему старой, но у меня были беспокойства и печали.
— Бедная моя тетушка! А разве морщинки появляются от беспокойства и забот? У меня тоже были печали, значит, и у меня есть морщины?
— Нет, дитя мое, ведь ты еще маленький ребенок.
Дороти выпрямилась:
— Не такой уж я и ребенок, право. Я уже многое в жизни видела, у меня были большие печали, и они еще тут, глубоко, — она дотронулась до сердца. — Но у меня были также и счастливые дни, а потом ведь всегда можно мечтать о небе.
— Маленькому ребенку не следует столько размышлять о небесной стране, — заметила мисс Доротея.
— Как же не размышлять, когда мои родители оба ушли туда? Мне очень хочется пойти к ним, но я не могу оставить дедулю. Кроме того, мне нужно немножко побыть здесь из-за тебя, тетушка. Только я ужасно боюсь одного.
— Чего, дорогая?
— Что из-за меня у тебя появятся новые морщинки на лице, а морщинки заставляют человека краснеть, а от красноты делаются припадки.
— Дорогое мое дитя, выброси ты из головки мысль, что у меня бывают припадки.
— У папочки бывали припадки, мне это сказала Бидди Мак-Кен, — убежденно проговорила Дороти. — Может, это у нас семейное?
— Ничего подобного. Я сержусь, когда ты говоришь глупости. Вероятно, Бидди Мак-Кен не слишком умная женщина, раз она вбила тебе такое в голову.