Дегтярев
Шрифт:
Отец, выслушав его жалобы, сказал:
— Ничего, это с непривычки. Втянешься — пройдет! Ты старайся работать так, чтоб было ловчее, тогда и уставать не будешь.
Вася стал думать о том, как бы облегчить работу.
На другой день он притащил со двора низенький широкий ящик и, перевернув его, подвинул к «шарманке». Получился помост. С этого помоста стало удобней вертеть ручку «шарманки», можно было налегать на нее грудью. Работа пошла легче. Вася стал меньше уставать.
Однако вертеть ручку «шарманки» — небольшая наука, а Вася надеялся, что
— Ну как, Васютка, работается? — спросил однажды отец.
— Что это за работа, — сказал Вася с недовольством, — только и знаю, что ручку кручу.
— Э, да ты, брат, видно, и не понимаешь того, что делаешь. Ведь ручку-то вертя, ты испытываешь пружины, а это главный механизм в винтовке. Сообрази-ка, если, скажем, в бою у винтовки откажет пружина, — что будет с солдатом?.. А то, что погибнет он ни за грош. Пристрелят его, как цыпленка, потому что без пружины его винтовка — палка. А ныне за пружинами особый глаз нужен.
— Почему же?
— Да потому, — продолжал отец, — что как раз в этом году завод начал производство новых трехлинейных винтовок, созданных капитаном Мосиным. Это такие винтовки, каких нет ни в одной стране мира. А ты для них испытываешь пружины — главный механизм. Этим ты должен гордиться. А что проста работа, так то ничего. И годов-то тебе всего одиннадцать. Пооглядишься да покажешь себя — тебе потрудней работу дадут. И научиться еще всему успеешь. Главное — была бы охота.
После разговора с отцом Вася изменил отношение к своей «шарманке»: стал за ней ухаживать, обтирать ее, смазывать. И работа на ней уж не казалась ему такой никчемной.
Прошли три года. Вася подрос, возмужал, ему шел уже пятнадцатый год, но работал он попрежнему на «шарманке». Чтобы продвинуться и получить лучшую работу, нужны были деньги на подарок мастеру, а у отца их не было.
За эти годы Вася хорошо изучил завод, завел себе товарищей.
Часто в обеденный перерыв он приходил в ствольную мастерскую, где работал браковщиком его сосед—рослый веселый парень Саша Синепальников, самый молодой из семьи знатных оружейников. Отец Саши долгое время работал с Мосиным и был отладчиком первых образцов знаменитой мосинской винтовки.
Другим товарищем Васи был сын слесаря Миша Судаков, работавший на этом же заводе.
В свободное время друзья любили поиграть в бабки.
В бабки в то время играли не только подростки и молодежь, но даже совсем взрослые, очень почтенные и уважаемые люди. Игра велась обычно на тихих улочках или во дворах.
Однажды вечером, когда друзья собрались, чтобы играть в бабки, Вася положил на ладонь Миши сверкающий медный биток, точную копию костяного.
Миша приподнял биток на руке:
— Какой тяжелый! Вот это да!
— Возьми на память! — неожиданно сказал Вася.
— А как же ты?
— А вот и мой! — ответил он, достав другой биток, но не из желтой, а из красной меди, и пояснил: — Для того, чтобы не путали. — И, испытующе посмотрев на Мишу, сказал: — В цехе один мастер сделал.
— Какой?
— Да там один старичок, ты не знаешь...
Новые битки оказались очень хорошими. Многие игроки завидовали друзьям. Стремясь обзавестись такими же битками, охотились за мастером. Но нигде его найти не могли.
Уже потом, через несколько лет, Миша догадался, что никакого биточного мастера на заводе не было, а битки эти Вася сделал сам, но по скромности не захотел в этом признаться.
Было у них и еще одно развлечение — лапта.
Чтобы быть в команде хорошим, надежным игроком, нужно было уметь сильно и далеко отбивать мяч. Вася не обладал большой физической силой. Но однажды он изумил всех. Принеся свою лапту, он ею отбивал мяч значительно дальше, чем самые сильные игроки. Миша попробовал его лапту — получилось то же самое.
Лапта была сделана из ручки деревянной лопаты с тяжелым концом. Преимущество этой лапты заключалось в том, что она оказалась намного длиннее и тяжелее прежней. Васина лапта, как и биток из меди, была оценена по достоинству всеми играющими.
Как-то стоя за «шарманкой», Вася заметил, что все рабочие пристально смотрят в проход между станками, откуда доносились приглушенные голоса.
Зарядив «шарманку» пружинами, он тоже повернулся в ту сторону. Вдоль цеха по расчищенному и подметенному проходу двигалась большая группа военных и штатских. Впереди всех быстро шел коренастый старик с пышной седой бородой, в светлой широкополой шляпе, в темной длинной рубахе и широких брюках, нависавших над сапогами. В руке у него была толстая палка, но шел он легко, не опираясь на нее.
Васю поразил быстрый и пронзительный взгляд из-под седых нахмуренных бровей. Казалось, что, проходя по цеху, этот человек заглядывал в души людей, работавших за станками, понимал, о чем они думают.
Вася, почувствовав на себе его взгляд, тотчас же взялся за работу и не успел рассмотреть ни самого старика, ни тех, кто его сопровождал.
Когда они вышли во двор, Вася отошел от «шарманки» и несколько секунд глядел в распахнутую дверь на удаляющегося старика.
— Васька, ты чего глаза-то пялишь, аль графов не видел? — спросил его сосед.
— Это разве граф?
— Это не только граф, это Толстой!
— Неужели тот самый?
Вася, и раньше слыхавший о Толстом, теперь вдруг захотел узнать о нем как можно больше. Но в цехе спрашивать было не у кого.
После работы Вася зашел к учителю. До позднего вечера пробыл он у Федора Ильича, слушая его рассказы о Толстом.
Домой Вася принес от него толстую зачитанную «Азбуку» Толстого, где были собраны знаменитые рассказы для детей. В этих простых, маленьких, удивительно ясных и правдивых рассказах был целый мир. Приходя с работы, Вася читал эту книгу, забывая обо всем. Многие рассказы он заучил на память и потом рассказывал их Мише и другим товарищам.