Дела и речи
Шрифт:
Примите, господа, братские уверения в моей сердечной преданности.
Виктор Гюго
ПОСАДКА ДЕРЕВА СВОБОДЫ НА ВОГЕЗСКОЙ ПЛОЩАДИ
Я с радостью откликнулся на призыв моих сограждан и пришел приветствовать вместе с ними надежды на освобождение, порядок и мир, которые будут расти, смешав свои корни с корнями этого дерева свободы. Поистине нет лучшего и более верного символа свободы, чем дерево. Свобода уходит своими корнями в сердце народа, как дерево — в сердце земли; подобно дереву, ее ветви, распускаясь, устремляются к небу; подобно дереву, она непрестанно разрастается и осеняет целые поколения своей тенью. (Возгласы
Первое дерево свободы было посажено восемнадцать столетий тому назад; его посадил сам бог на Голгофе. (Возгласы одобрения.)Первое дерево свободы — это тот крест, на котором Иисус Христос принес себя в жертву во имя свободы, равенства и братства человеческого рода. (Возгласы: «Браво!» Продолжительные аплодисменты.)
Значение этого дерева совсем не изменилось за восемнадцать столетий; однако мы не должны забывать: новые времена — новые обязанности. Революция, которую совершили шестьдесят лет назад наши отцы, возвеличила себя войной; революция, которую вы совершаете сегодня, должна возвеличить себя утверждением мира. Первая разрушала, вторая должна созидать. Созидание представляет собой необходимое дополнение разрушения; вот что неразрывно связывает 1848 год с годом 1789-м. Основывать, создавать, производить, умиротворять, осуществлять все права, развивать все великие чувства, заложенные в душе человека, удовлетворять все потребности общества — вот задача будущего.
Впрочем, в наше время будущее приходит быстро. (Аплодисменты.)
Можно даже сказать, что будущее это уже не завтра, оно начинается сегодня. (Возгласы: «Браво!»)А потому — за дело, за дело, люди физического труда, люди умственного труда, все вы, слушающие и окружающие меня! Завершите великое дело братского содружества всех народов, идущих к одной цели, преданных одной идее, живущих одними чувствами. Станем же все людьми доброй воли, не пожалеем ни нашего труда, ни нашего пота. Посеем среди народа, который нас окружает, а затем и во всем мире чувства взаимного уважения, любви и братства. Вот уже три столетия весь мир подражает Франции. Вот уже три столетия Франция — первая среди наций. А знаете вы, что означают слова «первая среди наций»? Эти слова означают — самая великая; эти слова означают — самая лучшая. (Возгласы одобрения.)
Друзья, братья, сограждане, утвердим же величием нашего примера господство наших идей во всем мире! Пусть каждая нация считает для себя гордостью и счастьем походить на Францию. (Возгласы: «Браво!»)
Итак, объединенные одной общей идеей, повторите вместе сомной этот клич: «Да здравствует всемирная свобода! Да здравствует всемирная республика!» (Возгласы: «Да здравствует республика! Да здравствует Виктор Гюго!» Продолжительная овация.)
РЕЧИ В УЧРЕДИТЕЛЬНОМ СОБРАНИИ
(1848–1849)
НАЦИОНАЛЬНЫЕ МАСТЕРСКИЕ
20 июня 184 8 года
Господа!
Я поднялся на эту трибуну не для того, чтобы придать еще большее ожесточение волнующим вас прениям и усилить горечь разделяющих вас противоречий. В момент, когда повсюду возникают трудности и повсюду таятся угрозы, я постыдился бы сознательно создавать затруднения для правительства моей страны. Мы переживаем торжественное и решающее испытание; я устыдился бы самого себя, если бы в столь трудный час становления республики, этой величественной формы общественной организации, которую наши отцы видели в прошлом великой и грозной и которую все мы хотим видеть в будущем великой и благодатной, мне взбрело бы на ум тревожить ее мелкими придирками. Вот почему, излагая то немногое, что я имею сказать по поводу национальных мастерских, я постараюсь не терять из виду истину, заключающуюся в том, что в щекотливую и суровую эпоху, которую мы переживаем, необходимы не только твердость в поступках, но и дух примирения в словах.
Вопрос о национальных мастерских уже неоднократно поднимался перед вами, причем ораторы проявляли весьма примечательную возвышенность взглядов и идей. Я не буду возвращаться к тому, что уже было сказано, и не стану приводить известные вам цифры. По моему мнению, я заявляю вам это с полной откровенностью, создание национальных мастерских могло быть и действительно было необходимостью; но отличительная черта подлинных государственных деятелей в том именно и состоит, чтобы уметь извлечь пользу из каждой необходимости, а иногда даже роковое стечение обстоятельств повернуть на благо государству. Я вынужден отметить, что из данной необходимости польза для государства извлечена не была.
Что прежде всего поражает меня, как и всех здравомыслящих людей, в организации национальных мастерских в том виде, в каком они были созданы, это напрасная трата огромных сил. Мне известно, что господин министр общественных работ обещал принять необходимые меры; однако, пока осуществление этих мер всерьез не началось, мы обязаны поговорить о том, что существует сегодня и грозит продлиться, быть может, даже надолго; во всяком случае мы вправе, осуществляя контроль, вернуться к анализу содеянных ошибок, дабы избежать, если это только возможно, новых ошибок.
Итак, я сказал, что до сегодняшнего дня самым очевидным в организации национальных мастерских является напрасная трата огромных сил. И в какой момент? В момент, когда изнуренная нация нуждалась во всех своих ресурсах — в рабочих руках так же, как и в капиталах. Что же произвели за четыре месяца национальные мастерские? Ничего.
Я не могу заниматься перечислением работ, которые необходимо было срочно выполнить, ибо в них нуждалась страна, — всем вам это хорошо известно; но обратите внимание вот на какое обстоятельство: с одной стороны — необъятное поле деятельности, с другой стороны — огромное число свободных рабочих рук. А результат? Ничто. (Движение в зале.)
Ничто? Нет, я ошибся. Результат был, но огорчительный, огорчительный вдвойне: огорчительный с точки зрения финансовой и огорчительный с точки зрения политической.
Тем не менее суровость моей оценки допускает известную скидку; я не иду так далеко, как те, кто со строгостью, пожалуй слишком близкой к злобе для того, чтобы быть вполне справедливой, утверждают: «Национальные мастерские — предприятие пагубное. Создав их, вы способствовали вырождению могучих людей труда; вы отняли у части населения вкус к труду, вкус благотворный, вкус, порождавший чувство собственного достоинства, гордость, самоуважение, здоровое сознание. Тех, кто до сих пор знал лишь благородную силу работающих рук, вы научили постыдному занятию — протягивать руку за подачкой; вы отучили плечи рабочего нести гордую ношу честного труда, вы приучили его сознание к унизительному бремени милостыни. Нам уже была знакома праздность богатства, вы создали праздность нищеты, во сто раз более опасную как для самого нищего, так и для других. Монархия плодила бездельников, республика наплодит лодырей». (Знаки одобрения в зале.)
Я не поддерживаю подобные речи, слишком резкие и слишком мрачные, я не иду так далеко. Нет, героический народ июля и февраля не выродится никогда. Праздность, столь гибельная для цивилизации, возможна в Турции; в Турции, но никак не во Франции. Париж не будет брать пример с Неаполя; никогда, ни при каких обстоятельствах Париж не будет брать пример и с Константинополя. Никогда, кто бы этого ни захотел, никогда никому не удастся превратить наших благородных и разумных рабочих, читающих книги и мыслящих, умеющих рассуждать и умеющих слушать, никогда никому не удастся превратить их в ладзарони в мирное время и в янычар в случае войны. Никогда! (Сильное волнение в зале.)