Дело №306
Шрифт:
Комиссар редко терял хладнокровие, и его спокойный голос действовал на сотрудников куда убедительнее, чем сердитый окрик иного горячего начальника.
Когда оперативные работники начинали сомневаться в себе, наталкивались на особые сложности, они, не стесняясь, шли за советом к комиссару. Опираясь на свой богатый опыт, он уверенно, но по-товарищески приходил им на помощь.
– Интересное дело!
– сказал Турбаев, выслушав Градова.
– Инсценировано все очень хитро. И, что там ни говорите, вас сбили со следов, запутали.
– Он взял деревянное пресс-папье, поставил его на ручку, крутнул. И оно завертелось по
– Конечно, преступному шоферу повезло. Дождь… Пострадавшая упала… Прогон машины по колючей проволоке хорошо задуман и еще лучше выполнен. Человек не растерялся, сразу нашелся: уверенно угнал машину за сокольническую рощу, а потом превратился в «невидимку». Да, дорогой майор, этот тип - опасный экземпляр. Согласен с вами - чувствуется опытная преступная рука. И он не должен больше разгуливать на свободе. Вы поняли меня?
– Да, товарищ комиссар, - ответил Градов.
– Спасибо. Вы подтвердили мои мысли, улики - уликами, но…
– А как работает у вас лейтенант Мозарин?
– Ничего. Неопытен еще, но со смекалкой и огонек есть.
– Может быть, возьмете себе в помощь еще кого-нибудь?
– Нет, не стоит. Парень с самолюбием, зачем его обижать?…
Следующим утром в ленинском уголке собрались все милиционеры, которые дежурили двадцать восьмого июля после двадцати двух часов в районе Сокольнического парка.
– В двадцать два ноль пять автомобиль номер восемьдесят два - тридцать пять был на улице Горького, - рассказывал майор милиционерам.
– Минут через двадцать он уже мчался вдоль ограды Сокольнической рощи. Может быть, человек сразу оставил машину, заведя ее на место пожарища. А может быть, он дожидался прекращения ливня и после этого ушел? Так или иначе, дело было в районе ваших постов. Кто-нибудь из вас видел этого водителя, как вы сейчас видите меня? Вот, прошу вас, товарищи, постарайтесь припомнить тот вечер.
Милиционеры молчали. Потом один, во втором ряду, поднялся с места.
– Разрешите, товарищ майор! Было это в двадцать три с минутами. Шел гражданин, с виду выпивший. Смотрю, у него полы пиджака здорово оттопыриваются. Я шагнул ему навстречу, а он - бежать! Ну догнал, посмотрел. Автомобильные приборы. «Где взял?» - «В мастерской, из починки только что».
– «Какая, говорю, теперь мастерская, в одиннадцать вечера? Говори адрес!» Ну признался он, что украл автомобильные приборы. Я отвел его в отделение.
– Спасибо, товарищ!
– сказал Градов.
– Удивила меня одна гражданочка, товарищ майор, - начал широкоскулый усатый сержант Попов, вставая и посмеиваясь.
– Случилось это, когда дождь уже перестал. Контролерша проверяла в автобусе билеты у пассажиров. У одной гражданки билета не оказалось. Дескать, крупные деньги, кондуктор не менял! Ну контролерша, известное дело, штраф! А гражданка вылезла, не хочет платить, да и ходу от контролерши. Та догнала ее, тащит ко мне. Объясняю: «Вы нарушили постановление Моссовета. С вас штраф». Она раскрывает сумочку, дает сотню. А у меня сдачи и полсотни не наберется. Предлагаю пройти до почтового отделения, там разменяют. Она говорит: «Некогда! Давайте сколько есть, остальные себе оставьте!» Ну, тут я пристыдил ее, подвел к фонарю, документ потребовал. Конечно, народ набежал. Смотрю - дает мне шоферские права. Все в порядке. Хочу вернуть, а женщина, пока я права смотрел, сквозь народ пробилась и на автобус вскочила. Я дал свисток, да шофер не расслышал. С чего она так, непонятно! Я доложил об этом командиру отряда. Права и девяносто рублей сдачи утром в пакете отправили с мотоциклистом.
– А какая она из себя, эта женщина?
– спросил Градов.
– Молодая, - ответил Попов, - в белом платье, рукава короткие. Вся промокшая.
– Не заметили, какие у нее туфли?
– Белые.
– А на чье имя были шоферские права?
– Сейчас скажу, - проговорил сержант и, достав записную книжку, перелистал ее.
– На имя шофера-любителя Людмилы Павловны Иркутовой. Ермолаевский, дом номер семнадцать-Б, квартира шестьдесят семь.
11
Утро - великолепное, лучистое, ветреное - шумело и звенело на улицах столицы. Высоко над городом, блестя на солнце, плыл серебристый самолет. По асфальту маршировали молодые, загорелые, стройные солдаты, впереди них, сверкая серебряными трубами, шагал оркестр. И воины, и музыканты, и молодцеватая выправка, и знакомый марш - все это взволновало Мозарина. Сам того не замечая, он зашагал в ногу с пехотинцами.
Лишь только лейтенант пришел на службу и уселся за стол, как позвонил Грунин. Экономист извинился, что не сделал этого раньше: номер телефона затерялся в бумагах, теперь нашелся. Мозарин попросил его заехать в ОРУД.
– Мне пришлось сократить свое пребывание в столице, - объяснил Грунин.
– Завтра вечером уезжаю в Новосибирск. А сегодня буду заканчивать свои дела. Занят по горло до позднего вечера.
– Гражданин Грунин, мы нашли шофера, которого вы видели, - объяснил Мозарин, - и хотим, чтобы вы опознали его!
– Да ну?
– удивился экономист.
– Что же это за женщина: видела, что сбила старуху, и даже не остановилась? Наверное, какая-нибудь ведьма?
– Нет, представьте себе, девушка. И даже с артистической жилкой.
– Да что вы говорите? Нормальная?
– Думаю, что да, - ответил офицер и рассмеялся.
– Так как же все-таки: заедете к нам?
– Товарищ Мозарин! Весь день буду бегать по учреждениям, утром уезжаю - ни минуты свободной не найдется. Вы уж извините меня, но раньше чем в…
Внезапно трубка захрипела, потом послышались длинные гудки. И Мозарин понял, что их разъединили. Он несколько раз подул в трубку, потом опустил ее на рычаг и стал дожидаться нового звонка экономиста. Но тот не звонил.
Секретарша Градова предупредила лейтенанта, что в Управление едут Иркутовы, и майор приказал вызвать сержанта Попова.
Доктор вошел к Градову один, без Людмилы. По его лицу было видно, что он чем-то сильно расстроен.
– Старость не радость, майор, - сказал Иркутов, закуривая папиросу.
– Не поспал ночь, и все колесики расшатались.
– Старость - понятие условное, - возразил Градов.
– Вам, как врачу, это должно быть известно лучше меня.
– Конечно, - вздохнул Иркутов, - но ведь все же нам «не по восемнадцатому годочку». Кстати, о молодежи… Разрешите поговорить о дочери. Вчера она мне все откровенно рассказала. Я очень много думал над этим. Вряд ли вы стали бы, не имея на то основания, допрашивать ее. Но она могла вам и не сказать всего. Поэтому я на правах отца учинил ей форменный допрос и вот теперь заявляю: она невиновна в том, в чем вы ее подозреваете!