Дело генетиков
Шрифт:
В целом основной целью большинства ученых в СССР была защита диссертации, а не публикация статьи или решение научной проблемы. Сотни тысяч кандидатов и десятки тысяч докторов наук всеми правдами и неправдами боролись за звания и степени, чтобы потом почить до пенсии на этих лаврах.
Я хорошо помню, как мы работали в погоне за степенями и званиями. Для доктора наук целью становилась подготовка как можно большего числа кандидатов наук. Это давало надежду получить звание академика в какой-нибудь из академий. Ни о каком сближении науки с практикой речи не шло. Существенная часть научной работы вузов и многих НИИ оказывалась обыкновенной
Так, СССР стал попадать в диссертационную ловушку. Как пишет один остроумный автор в Интернете, «как только перестали жестко требовать практический результат — так сразу расцвела околонаучная паразитическая тусовка, которая только пишет пудовые и бесполезные «труды», «осваивает» девятизначные госсредства и дружно травит настоящих новаторов — вон даже «комитет по борьбе с лженаукой» соорудили — ага, вдруг не дай бог кто вложит деньги в нетрадиционную науку, и окажется, что получить полезный практический эффект можно в 100 раз быстрее и дешевле, чем «в академической науке» — тогда придется всем дипломированным околонаучным дармоедам переквалифицироваться в дворников, но это отдельная тема».
Одной из основных ошибок советских руководителей в развитии науки в СССР стало введение института соискательства. Мне кажется, что введение соискательства было временной мерой, но, как говорят, нет ничего более постоянного, чем временное. Пока был жесткий государственный контроль за качеством диссертаций, соискательство в целом не очень мешало функционированию советской науки. Но как только государство ушло из многих сфер и, в частности, резко сократило свое присутствие в науке, сразу проявились коррупционные возможности соискательства. Развелось множество частных квалификационных комиссий типа ВМАК. Профанация, а не наука имеется и в диссертациях у многих соискателей типа Зюганова и Жириновского, защитивших диссертации на основе докладов и не занимавшихся в научных учреждениях.
Западные ученые, не находя публикаций у многих советских профессоров, стали очень скептически оценивать их научную квалификацию. В 1991 году эту проблему решал фонд Сороса. И решил ее в западном стиле: ученый — это тот, кто за последние пять лет опубликовал не меньше трех статей в рецензируемых журналах с каким-то минимальным импакт-фактором. Самой большой неожиданностью соросовского эксперимента оказалось то, что на весь бывший Советский Союз таких ученых набралось всего 21 тысяча из 1522 тысяч, числившихся в ЦСУ Вот так-то.
Наука требовала большего финансирования и введения большей ответственности за полученный результат.
Советские ученые били тревогу. Президент АН СССР академик Г.И.Марчук писал о кризисе советской науки: «Широкой общественностью, руководством страны должно быть осознано: наше положение в науке находится в разительном контрасте не только с развитыми, но и с развивающимися странами».
Самое интересное, что симптомы нарастали постепенно. Первые свидетельства снижения эффективности советской науки были получены еще в конце 60-х годов. Один из выводов работы Бариновой и др. — о низкой эффективности научных исследований в СССР, — подкрепленный количественными данными, оказался довольно неожиданным. Тогда гораздо чаще говорилось о высокой эффективности науки в Советском Союзе и превосходстве ее над наукой капиталистических стран. Полученные данные не подтвердили этот тезис. Выяснилось, что наукометрический подход может вскрывать просчеты в управлении наукой, и в этом плане он мог быть опасен для руководства наукой на разных уровнях.
С.Г. Кара-Мурза, анализируя состояние науки в позднем СССР, убедительно доказывает, что за последние 15–20 лет перед гибелью СССР в Советском Союзе стало нарастать отставание от мировой науки. Особенно устаревшим познавательным аппаратом пользовались в СССР химики. В среднем в химических журналах СССР 60 % ссылок на иностранные источники относились к работам, опубликованным 10 и более лет назад. Для биологии этот показатель равен 32 %, для физики — 34 %. Анализ литературы показал, что советские авторы использовали меньшее число методов на одну статью, чем авторы за рубежом.
В 1976–1987 годах произошло резкое постарение научных кадров. В середине 80-х годов советские доклады на международных симпозиумах составляли менее 1 %.
С.Г. Кара-Мурза сделал вывод, что накопленное отставание в развитии материально-технической базы науки СССР было столь велико, что одновременное технологическое переоснащение всей развернутой в стране сети научных организаций будет или экономически невозможно, или оно будет идти в таком темпе, что разрыв не сократится, а увеличится. Неизбежен был переход к селективной стратегии в научной политике или резкое увеличение финансирования науки и ее реформа с целью повышения эффективности.
Кара-Мурза вместе с М. Петровым нашли болевые точки советской науки — плохое развитие создания научных методов, разделение фундаментальных и прикладных наук и отсутствие мотивации ученых — и поставили вопрос о коренной реорганизации науки в СССР, но их не услышали…
Если добавить плохое знание языков, медленную доставку ученым оригинальных научных работ с Запада, плохие учебники…, то сразу появляется карта лечения нашей науки. Петров назвал это лечение онаучиванием населения по интенсивной модели.
Но СССР рухнул, а в рыночной России это невозможно. Их рекомендации не пригодились, сейчас наука в России уже погибла и больше не возродится.
Итак, к концу советского периода наука СССР стала испытывать определенные финансовые затруднения. Резко снизился прирост числа научных сотрудников. Им не хватало современных приборов и реагентов. Уровень их жизни относительно других категорий населения резко упал. Ну и, кроме того, сыграли свою отрицательную роль засилье советских научных директоров и все большее засасывание советской науки в диссертационную ловушку.
Заключение
Давайте вспомним те вопросы, на которые мы хотели получить ответы.
1. Кто оказался прав: мичуринцы или морганисты? Мичуринцы и Лысенко оказались более правыми.
2. Кто такой Лысенко? Он был выдающимся естествоиспытателем советской страны.
3. Правда ли, что Лысенко был карьеристом, нечестным путем прокравшимся в науку и задурившим голову Сталину? Нет.
4. Правда ли, что Лысенко был негодяем, делавшим людям одни подлости? Нет. Он не был негодяем, он не доносил и никого не подсиживал.