Дело государственной важности
Шрифт:
– Никакого беспредела. Просто я выхлопотал через Генеральную прокуратуру и публично объявил награду тому сотруднику милиции, который задержит гражданина Колмацкого.
– Чего? Награду? – не понял, не поверив ушам, Филя. – Какую награду?
– Поездка на три недели на двоих в Швейцарию, на Праздник сыра.
Колмацкий сглотнул слюну.
– То-то я смотрю, они все больше парами атакуют… Как к вам подъехать?
Запомнив, он уже почти оторвался от будки, как вдруг услышал за спиной знакомый, леденящий душу цокот копыт. Вжавшись в пикающую трубку ухом, Филя изловчился и посмотрел через собственное плечо себе за
По свободной от людей улице Никольской, обгоняя самого себя, скакал конь в яблоках. Он глухо хрипел, жевал удила и выглядел перспективным лидером на предстоящем ежегодном Лондонском дерби. Сержант с заведенным под подбородок ремешком фуражки несся по Никольской и обдавал стены домов едким запахом конского пота. Он громко матерился, кричал «стой» и «запорю», и при этом по голосу его чувствовалось, что слезть ему хочется уже больше, чем остановить.
Колмацкий прикурил последнюю сигарету и пошел пешком на Большую Дмитровку. Во-первых, на метро или трамвай не было денег, во-вторых, ближайшая станция метро находилась как раз неподалеку от прокуратуры.
А во МХАТе в это время как раз давали бессмертную «Чайку». На одном из балконов, совершенно не вникая в суть происходящих на сцене событий, сидел Магомед-Хаджи. Около получаса назад ему позвонили его люди и сообщили, что обнаружили Колмацкого. За коридорным гнались конные милиционеры, и приблизиться к объекту у них не было никакой возможности. Неподалеку от Никольской машина уперлась в тупик, и Колмацкий вышел из-под наблюдения. Пешая разведка обнаружила его уже в центре. Он шел пешком, и у людей Магомеда-Хаджи уже не оставалось ни тени сомнения в том, что коридорный двигается либо к Совету Федерации, либо к Генеральной прокуратуре. Поскольку участвовать в утверждении нового пакета законов, предложенного однопартийной Государственной Думой, Колмацкий вряд ли собирался, люди Магомеда-Хаджи подтвердили свою готовность к действию.
– Убери в квартире и помой после этого руки, – улыбаясь, сказал Магомед-Хаджи и тут же пояснил обратившей на это внимание старушке рядом: – Сына одного дома оставил. Дети нынче такие: чуть ослабишь контроль – и они уже на улице среди наркоманов и преступников.
Дама молчаливо кивнула и снова поднесла к глазам театральный бинокль.
Кряжин не из пустого интереса справлялся у Колмацкого, откуда он следует и каким маршрутом пойдет к прокуратуре. А потому нет ничего удивительного в том, что, когда разговор Кряжина с коридорным еще продолжался, Сидельников и Тоцкий уже мчались на машине к телефонной будке.
Спешившись, они увидели Филю, шагающего семенящей походкой, погруженного в свои мысли, с погруженными в карманы руками.
– Хоть бы раз оглянулся, – съязвил, прикуривая на ветру, Сидельников.
– Он уже очумел от оглядок.
Пропустив его мимо, оперативники МУРа двинулись следом. Когда до ворот прокуратуры оставалось не более пятисот метров, майор дернул Сидельникова за рукав.
– Впереди – синий «БМВ» с правительственными номерами.
Ничего примечательного в том, что неподалеку от множества чиновничьих структур города стоял немецкий красавец. И номера, по принадлежности которых легко догадаться, что стоит он тут не просто так, удивления вызвать не могли. У Тоцкого вызвал подозрение лишь тот факт, что сквозь зеленую заводскую тонировку стекол иномарки просматриваются лица тех, кто не может являться чиновниками по определению. Три небритые физиономии, а под ними – плечи, обтянутые кожей курток.
Тоцкий толкнул Сидельникова вперед – «Следом!», сам остановился и под углом стал рассматривать в витрине наряженный в дорогой итальянский костюм манекен. На материи костюма, отражаясь от стекла, шевелилось множество теней спешащих вдоль и поперек Большой Дмитровки пешеходов, но мгновенная концентрация сыщика позволила быстро вычислить тех, кто торопился по самому важному делу.
Они шли так же, как минуту назад опера – плечо к плечу, уверенно, в едином ритме. И взгляды их, проецируемые от стекла, позволяли Тоцкому правильно вычислить их направление. Они упирались в спину торопящемуся на встречу с советником Кряжиным Колмацкому.
– Я не понял, – громко, чтобы слышал Сидельников, воскликнул Тоцкий. – Где тут этот Исторический музей?
Капитан отошел от места расставания уже метров на двадцать и после восклицания майора остановился и так же, как мгновение назад напарник, стал смотреть в витрину. Сидельников внезапно залюбовался размещенной за витриной подборкой бюстгальтеров. Между чашечками самого заманчивого из них, ажурного и красного, от «Triumph», он увидел тех, к кому обращался с восклицанием заблудившийся периферийный турист по фамилии Тоцкий.
Все! Теперь те двое – его забота. Забота же капитана – «БМВ» и Колмацкий. Это ясно. Об этом сейчас и говорил ему Тоцкий.
– Там, – показал один из кавказцев, указывая себе за спину в направлении Лужников.
Они оба почти обошли туриста, как тот вдруг схватил обоих за рукава.
– Где «там»?! – вскричал он, почти сталкивая их вместе. – Вы, москвичи, как поляки!
– Уйди с дороги, – просипел один из кавказцев и, восстанавливая взгляд на спине преследуемого, стал сдвигать сыщика с узкого тротуара.
«И ни одного рядом», – тоскливо подумал о коллегах Тоцкий, снова цепляясь руками за кавказцев…
Дверца «БМВ» приоткрылась, и на асфальт опустилась нога в туфле.
«Да посмотри же ты перед собой!» – едва не вскричал Сидельников, видя, как Колмацкий упрямо движется к иномарке.
В «БМВ», видимо, решение было перепринято. Туфля исчезла, дверца мягко и беззвучно захлопнулась, зато так же неслышно на ней наполовину опустилось стекло.
Ни секунды не думая, Тоцкий метнулся к Колмацкому, которого уже почти успел догнать.
И в тот момент, когда из щели в дверце показалось тупое рыло ПБС, [31] муровец накрыл собой дернувшегося всем телом от неожиданности коридорного и стал увлекать его к спуску в ресторанный «погребок».
Они покатились по лестнице, больно ударяя ноги и руки, а на самом входе, вверху, где они находились мгновение назад, стали щелкать, словно семечки на сковороде, и плеваться крупными крошками кирпичи.
– МУР, бродяга! – представился приготовившемуся к обороне Колмацкому капитан и выдернул откуда-то из нутра пистолет. – Лежать, бояться!
31
Прибор для бесшумной стрельбы.