Дело лохотронщиков
Шрифт:
— Выходит, это тот случай, когда все всё знают, но ничего поделать не могут? — спросил я.
— Вот именно. И это, кстати, объясняет, почему местная милиция предпочитает не вмешиваться. Ей тоже отлично известно, что лохотрон принадлежит Теплынину, хотя и доказать это нельзя, а связываться с Теплыниным — себе дороже.
— Не знаю, — Алешка задумчиво покачал головой. — Если все настолько на виду, то какие-то зацепки должны существовать и найти их можно. И не только милиция должна этим заниматься. Пропускать такого человека в депутаты нельзя. Это, если хотите, дело государственной безопасности. А всем, что касается государственной безопасности, должны заниматься спецслужбы. Может, туда обратиться?
— Вот уж нет! — Аглая Бертольдовна вдруг
— Но почему?.. — спросил Илюха. — Ведь они…
— Рассказывайте мне, какие они! — грозно ответила Аглая Бертольдовна.
Мы, может, и могли бы кое-что рассказать, но предпочли этого не делать. После паузы Жорик высказался за всех — по-моему, в нем еще и взыграло желание защитить честь мундира, того мундира, которым он только собирался всех ошарашить, в будущие выходные:
— Но ведь это действительно так — спецслужбы занимаются самыми важными и серьезными делами. Они и шпионов ловят, и крупных взяточников, которые полстраны продать могут, и контрабандистов они тоже вылавливают. И, конечно, это они должны бороться с тем, чтобы преступники к власти не попадали!
— С чем они всегда боролись, известно! — горячо возразила Аглая Бертольдовна. — Со своим народом они боролись, а уж как шпионские дела выдумывались, человеку моего поколения рассказывать не надо! Обращаться к ним — это себя ни в грош не ставить! Так что уж, будьте добры, не рассказывайте мне!
И она так негодующе устремила на нас палец, как будто с трибуны обличала.
Ощущение было, что мы вдруг оказались под ураганным огнем. Илюха, однако, решился сказать:
— Ну… там у них было всякое, но ведь они и с коррупцией боролись, и разведчиков сколько среди них талантливых и в тылу врага они сражались!.. Сколько книг про это написано…
— Книг? — кажется, Аглая Бертольдовна завелась совсем серьезно. — Когда? Кем? Знаете, как мой сын пошел служить в милицию? — вопрос был несколько неожиданный. — Не знаете, конечно! Так я вам расскажу! Его дед, отец Владьки, был одним из арестованных по «делу врачей». Знаете, что такое «дело врачей»? Тоже не знаете? Ну, это уж стыдно не знать!.. Незадолго до смерти Сталин решил, что у него плохое здоровье и его никто не может вылечить не из-за ограниченных возможностей медицины, а из-за того, что врачи сговорились его убить. И началось расследование «заговора врачей», врачей арестовывали во множестве, выбивали из них признания, что они действительно хотели убить Сталина и других руководителей государства. Возникали судебные процессы. Для осуждения старались подбирать в основном врачей с нерусскими фамилиями, чтобы ко всему «нерусскому» ненависть в народе вызывать. Вообще-то это уже фашизм называется, это то, чем Гитлер занимался. Ну ладно. Об этом в другой раз поговорим. Суть в том, что известный хирург Верецкий тоже сумел попасть в эти жернова. Но он категорически отказался разговаривать со следователем и давать ложные показания на коллег. Из стойких был. И тогда его после допроса отвели не в его камеру, а в другую, «особую», где сидели самые жуткие уголовники. Самые «отморозки», как сейчас сказали бы. А утром из камеры вытащили его труп. Мы это узнали много позже, через несколько лет после того, как Верецкого посмертно реабилитировали, когда нам позволили ознакомиться с его делом. Да и живые свидетели сыскались. Узнав эту историю, Ромка и воспылал ненавистью к уголовникам. И выбрал такую профессию, чтобы бороться с этой нежитью. С нежитью, которая способна по поручению следователя взять и с радостью убить соседа по нарам. Вот они: «блатная этика» и «блатная романтика». А может, стоило бы Ромке выбрать профессию, которая позволила бы с подобными следователями бороться? Неважно. О чем я? Да, о том, что один из самых гнусных и подлых фельетонов о «врачах-убийцах» написал автор, строчивший романы о «доблестных чекистах». И этот же автор «прославился» доносами на братьев-писателей. На его счету не одна покалеченная судьба! И я вас спрашиваю, мог
Аглая Бертольдовна выдержала паузу.
— У-ух!.. — Это «у-ух!» она выдохнула так, как будто с американских горок катила. — Ненавижу!
Мы молчали, потрясенные, лишившиеся дара речи. Ну и ну! Вот нарвались!
Молчание прервала Аня.
— Но ведь, — робко проговорила она, — были и «Семнадцать мгновений весны», и «Мертвый сезон»…
— А вот это — хорошие фильмы! — с не меньшей энергией чем прежде провозгласила Аглая Бертольдовна. — Там настоящее мужество не только наших разведчиков, но и простых людей, профессора Плейшнера, пастора Шлага. Но вы ведь понимаете, что Штирлица по возвращении на родину скорее всего расстреляли, да и с героем Баниониса непонятно, что произошло?
— Штирлица посадили, — сказал Алешка. — Об этом написано в другом романе Юлиана Семенова, о его дальнейшей судьбе. Посадили, но он все-таки выжил в лагерях.
— Вот видите, — Аглая Бертольдовна развела руками.
— Но я бы пошел в такие разведчики, — сказал я, — даже зная, что меня потом посадят. Потому что надо сражаться за правое дело!
Аглая Бертольдовна окаменела на миг — а потом мы опять услышали ее громовой хохот.
— Вот молодец! — провозгласила она. — Молодец! Люблю! Люблю! Мой Ромка — он из таких же!
Она перевела дух и сказала более спокойным голосом:
— Оставим это. Сейчас у нас более насущная проблема — как нам сражаться за наше правое дело, так? — Она налила себе еще с полрюмки коньяку и выпила. — Ф-фу… Мне надо успокоиться. Всегда, как заговорю о тех временах да о судьбе близких, сама не своя становлюсь. Ничего, это пройдет. Так есть у вас какие-нибудь идеи?
— Первая идея — как-то связать счет предвыборной компании с лохотронными деньгами, — сказал Алешка. — Но если даже самым компетентным следователям это не удалось, то не представляю, как это у нас может получиться!
— Значит, эту идею пока оставим, — сказал Жорик. — Еще соображения имеются?
— Эх, если бы мне завтра поручили отвезти деньги Теплынину! — вздохнул Илюха.
— Смеешься? — сказал я. — Чтобы они доверили отвезти выручку с лохотрона мальчишке, да еще работающему на них первый день?.. В жизни такого не будет!
— Можно проследить, на какой машине они повезут деньги, узнать ее номера и прочее, — сказала Оля. — Кому принадлежит, там…
— Можно, — согласился Жорик. — Но вряд ли это что-нибудь даст. Спорить готов: деньги они возят не напрямую Теплынину, а каким-нибудь посредникам. И машина не будет иметь к Теплынину никакого отношения, факт.
— Но ведь где-то должно быть у них узкое место! — сказал Илюха.
— И не одно, — кивнул Алешка. — Мне думается, они не особенно осторожничают, считая, что в любом случае останутся безнаказанными. Нам надо еще раз приглядеться к их механике. Разобрать, так сказать, всю систему работы лохотрона по колесикам, винтикам и пружинкам. Давайте начнем с самого начала. Вот они ободрали простаков и везут деньги куда-то в одно место. Так?
— Так, — согласились мы.
— Как эти деньги будут распределяться? Что-то идет непосредственным исполнителям, что-то нужно положить на официальный счет — как сегодняшний доход с лотереи. Положить не слишком много, чтобы выглядело, будто игра ведется по-честному и люди тоже выигрывают.
— А если совсем ничего не класть? — спросила Аня.
— Не получится, — покачал головой Алешка. — Тогда налоговая инспекция придерется; ведь всем понятно, что любая лотерея приносит хоть какой-то доход. Они, конечно, отбоярятся, но зачем им лишние сложности? Будем считать, они официально «засвечивают» необходимый минимум, не более того. А остальное — «черным налом» уходит в руки Теплынина. И из этого «черного нала» он оплачивает обеды для бедных, подарки пенсионерам и школьникам, рекламные плакаты и что там еще?.. Да и выступления по телевизору и радио стоят ему таких деньжищ, что только раскошеливайся!