Дело на миллион
Шрифт:
Умиротворенная и порозовевшая, как после прогулки в парке, Нелли пришла домой уже вечером. Дома было тепло и уютно. Сняв свои ботильоны на достаточно высоких каблуках, она прямо с пакетами прошла в зал. Хотелось еще раз взглянуть на обновки. Весь стол оказался в свертках и коробочках, но чужой пакет был явно больше по размеру и теперь уже мешал. Нелли взяла его, заглянула непроизвольно… Великолепный оксфордский словарь вместе с рекламными буклетами был в полиэтиленовом пакете, но Нелли показалось, что с новой книгой что-то не так. Она достала словарь, подняла увесистый фолиант с почему-то отсутствующей упаковкой (просто обернут пленкой) и убедилась, что вместо страниц чувствуется гладкий картон. Коробка в виде словаря?! Что в ней? Что теперь делать? Конечно же, срочно вернуть! Как могла эта девчонка втянуть
«Позже еще позвоню», – решила Нелли и взялась за пульт телевизора. На местном канале шли новости. Вдруг во весь экран показали ее новую знакомую. Красивое лицо обрамляли не только роскошные рыжие волосы, но и траурная рамка.
«Сегодня утром Тапикова Ольга Павловна была найдена задушенной в собственном кабинете, ведется расследование. По предварительной версии убийство связывают с профессиональной деятельностью жертвы», – вещал диктор.
Далее шла вся информация, которую жадным до сенсации журналистам удалось узнать об известном в городе богатом семействе. Что теперь делать? На извечный вопрос русского интеллигента ответом послужил телефонный звонок.
– Здравствуйте! Могу я поговорить с Нелли Александровной Радиной?
– Я вас слушаю. С кем говорю?
– Вас беспокоит следователь Больцов Семен Иванович. Вы только что звонили по телефонным номерам погибшей Тапиковой. Возможно, вы сможете помочь следствию.
– Да, да. Я бы хотела с вами поговорить. Когда мне к вам подойти?
– Если вы не против, я сам к вам сейчас поднимусь, покажу в глазок свое служебное удостоверение.
«Ну и ну, не успела позвонить, уже все известно, но это, пожалуй, к лучшему. Хорошо, еще не сменила костюм на домашний халат», – пронеслось в голове Нелли. Звонок уже заливался. В глазок был виден незнакомый сухощавый мужчина в пальто с поднятым воротником и без головного убора, который держал перед собой раскрытое удостоверение.
– Вы ко мне? – она поосторожничала.
– Да, Нелли Александровна, пожалуйста, откройте! – Больцов показал в глазок удостоверение.
– Добрый вечер, Семен Иванович! Проходите, –Нелли показала следователю на дверь в зал и взяла у него пальто. Она рассказала ему по порядку о звонке клиентки, о первой их встрече… Больцов уточнил время ее прихода – пятнадцать минут девятого, время ухода –буквально через пятнадцать минут.
– Вы видели машину, на которой она подъехала, спутника, если он был? Как она объяснила опоздание и невозможность позаниматься в тот вечер?
– У нее какие-то другие дела были. Никого не видела… Я вам должна сказать о самом главном… Вот! – и Нелли показала на «словарь». – Она оставила это в тот вечер, не знаю, что там внутри.
Больцов ответил, что это очень серьезно, вызвал коллег по телефону и распорядился найти понятых.
В качестве свидетелей были приглашены ее соседи по лестничной клетке. Так что прощай спокойная жизнь, разговоры про нее в городе будут нескончаемыми. Упаковку, если можно так назвать обмотку полиэтиленовой пленкой, при всех вскрыли: в словаре-коробке оказалось шестьсот тысяч долларов!
Вскоре официальные дела были завершены. Больцов проводил сослуживцев до выхода, коробка с деньгами теперь находилась в пакете у одного из них. «И слава Богу! Нам чужого не надо», – резюмировала про себя Нелли.
Однако Больцов уходить не спешил. Он сидел в кресле и пытался связать факты. Ничего не получалось. Результаты вскрытия показали, что погибшая была убита вечером.
«Между девятью и десятью часами», – уточнил тогда опытный судмедэксперт. Получалось, что убитая спешила оставить деньги у случайного человека и встретить смерть в офисе.
– Вы уверены, что разговаривали именно с Тапиковой?
– Мне показалось, что это та же девушка, которую я видела на собеседовании. Документов я у нее не спрашивала. Да, это она, – продолжала убеждать себя и следователя Нелли. – В новостях было это же лицо.
– Спасибо вам, Нелли Александровна! Разрешите откланяться. Я вам позвоню, если понадобится. Извините, что утомили вас.
Нелли пыталась в ответ на любезности следователя изобразить вымученную улыбку. Наконец дверь за Больцовым закрылась. Посмотрела на себя в большое зеркало в прихожей, так и не ввёрнутая лампочка была естественной причиной сумрака с привидением в центре.
– Боже мой, эти странные события меня совершенно вымотали! – причитала Нелли, всматриваясь во вмиг постаревшее лицо. – Меня все это не касается. У меня своя жизнь. Завтра на работу, в конце концов!
Глава 4
Нужно было как-то отключиться от этих неприятностей. В зале, кроме визитки Больцова и акта изъятия денежных средств, не было никаких посторонних предметов. Пакеты с ее покупками, конечно же, не были здесь чужими. Но что-то необъяснимое уже присутствовало в ее квартире. Оно было здесь помимо ее воли и желания. Какая-то аура зла, а может просто беспокойства, ощущалась после этих визитов. Прошмыгнув босыми ногами по коридору из спальни в ванную и обратно, Нелли почувствовала неприятную влажность все еще непросохшего дверного коврика: «В мокрое дело ты, Нелли, вляпалась!» – как будто кто-то прокомментировал.
А вы бы сами открыли коробку? Да? Отдали свалившиеся на вас подобным образом деньги? Нет?! Вот и у Нелли вместо сновидений начались сомнения. А вдруг это был ее единственный шанс разорвать привычный круговорот событий.
«Трусиха! – начала обвинять себя Нелли. – Надо было все незаметно унести из дома и где-нибудь спрятать». Но нет! Воспользоваться чужим для Нелли было психологически невозможно. Сказывалось добротное советское воспитание. Дело тут было не в том, что… Бог накажет…, а как себя уважать после этого? «Да лучше от себя отдать, если кто ошибочно полагает, что вещь или деньги его, чем стать объектом незаслуженных подозрений», – всегда учила кодексу чести ее до мозга костей интеллигентная мать. А уж о присвоении чужого, вне зависимости от количества и качества этого чужого, и речи быть не могло. С таким грузом на сердце не живут, просто не могут жить классические русские интеллигенты. Как людям в глаза смотреть после позора?! А унизиться до того, чтобы присвоить чужое, – это позор! «Лучше быть бедным, но честным, – внушалось в их семье. – Мы не варвары какие-нибудь, которым все равно, каким путем прийти к благополучию, мы люди определенной породы, врожденной культуры…». Вот, пожалуй, зная о таких взглядах, люто ненавидят интеллигентов и бедные, и богатые булгаковские «шариковы», чувствуя, что есть другие, непонятные им заоблачные высоты – нравственные.
Вдруг Нелли послышался шорох в прихожей. Сердце ёкнуло, и она стала вслушиваться. Было тихо, но Нелли уже не могла заставить себя просто лежать. Включила ночник у кровати, посмотрела на часы. Будильник показывал около трех. «Если всю ночь не спать, то завтра не смогу работать», – запахнула халат и направилась на кухню выпить анальгетик. В прихожей ее внимание привлекла внутренняя входная дверь. Она была приоткрыта, что, собственно, не было чем-то уж очень необычным и страшным, хотя ей казалось, что она ее закрывала. Подошла и распахнула ее совсем, чтобы проверить замки наружной железной двери. Боже! Она тоже была приоткрыта. За щелью зияла чернота на лестничной площадке. Нелли инстинктивно схватилась за задвижку на внутренней стороне двери. Задвижка не заходила в паз. Замок не защелкивался. Ей моментально стало жарко, закружилась голова. Она тщетно пыталась справиться с незакрывающейся массивной дверью. Вдруг погас неяркий свет в спальне, и Нелли в полном смысле провалилась в черноту кошмара. Обмороки при сильном волнении преследовали ее с детства.