Дело незележных дервишей
Шрифт:
В свете фар возникли приближающиеся силуэты числом больше десятка, впереди – поверженный даосом в шинке бородач. Жертва стула.
Олежень затравленно оглянулся.
– Быстро бегаете… – продолжал бородач, поигрывая внушительных размеров тесаком. – Да не убёгли! Таперича потолкуем?
Даос легким движением руки задвинул Олеженя за спину.
– Знающий не говорит, – с доброй улыбкой заметил он надвигающимся злодеям.
Тут раздался внезапный звон и света стало вполовину меньше. В круг преследователей, небрежно разорвав его – пара злодеев полетела кувырком – вступила новая фигура.
Перед даосом и Олеженем стоял гигант в рваном халате неопределенного цвета, увешанном разноцветными ленточками и небрежно, крупными стяжками, кое-где зашитом. Из халата выпирала могучая волосатая грудь, на коей покоились талисманы в матерчатых мешочках; выше располагалось одухотворенное лицо, средоточием которого были большие, живые глаза, наполненные озорным и чуточку безумным блеском. Буйные власы явившегося были собраны в хвост на затылке и ниспадали на спину. Через левое плечо была перекинута холщовая старая сумка, а на правом преспокойно сидел средних размеров невзрачный попугай и со скукой во взоре наблюдал собравшихся.
Злодеи застыли, пораженные явлением.
– Яки из деяний достойнее других? – громовым голосом вопросил пришедший и указал перстом на даоса и спрятавшегося за ним Олеженя. – Вы! – Всколыхнулись ленточки.
– К-когда умираешь, а язык твой как бы свеж поминанием Всевышнего, – пискнул Олежень.
– А-а-а-а!!! Иблисова дытына!!! – Нервы одного из злодеев не выдержали и он с палкой в руках ринулся на хвостоволосого гиганта, – но тот, не поворачиваясь, нанес бегущему стенобитный удар босой ногой невиданного в природе размера.
– Чти Коран, чти Коран, – назидательно проскрипел попугай.
– Добре, Бабрак, добре, – счастливо улыбнулся гигант и продолжил прерванный допрос: – У чем цель хаджа?
– А… в поминании Аллаха… через посещение Его дома и возбуждение страсти к Аллаху через встречу с Ним, – отвечал Олежень.
Попугай кивнул.
– Осанна! – удовлетворенно заключил гигант и развернулся лицом к нападавшим. Те, будто опомнившись, с неразборчивым ревом кинулись на него.
– Знай, шо суть и цель богопоклонения заключаются в поминании Всевышнего, шо столп веры для мусульманина – намаз, шо цель намаза – поминание Всевышнего… – разъяснял нападающим гигант, сокрушая их ногами и кулаками. Изловил могучей дланью пытавшегося проскользнуть мимо него. Сильно встряхнул, как бы стараясь, чтобы изрекаемые им истины наиболее сообразным образом улеглись в мозгу противника, а затем, обращаясь непосредственно к потрясенному, продолжил: – А цель поста – уменьшение плотских страстей до разумной малости! Уменьшай страсти! Завжды уменьшай! – И потрясенный с протяжным воплем полетел в сторону повозок.
– Наставник… – прошептал Олежень на ухо даосу, – наставник… тут есть дверь, быстрее!
Позади них в стене и впрямь обнаружилась неприметная дверь. Олежень распахнул ее. Закрывая за собой дверь, Фэй-юнь обернулся и увидел, что гигант, отобрав у бородатого главаря тесак, притянул несчастного чернохалатника к себе – ноги бородача болтались в воздухе – и вдумчиво втолковывает ему, периодически встряхивая для убедительности:
– Знай, шо зикр бывает четырех ступеней. Первая – когда он проговаривается без участия сердца. Вторая – когда он бывает в сердце, но не поселяется там и не оседает. Третья…
В чем состоит третья ступень, Фэй-юнь не дослушал, закрыл дверь и припер ее обнаруженным неподалеку внушительным ящиком.
Они оказались в каком-то темном дворе, и Олежень скользнул куда-то вбок:
– Наставник!
Последовав за ним, даос обнаружил, что Фочикян подтягивается на нижних ступенях пожарной лестницы. Фэй-янь легко прыгнул следом. Сумка с ноутбуком колотила стремительно взбирающегося вверх Олеженя по тощему заду.
Через пару минут они уже были на крыше.
Над Асланiвом раскинулось бездонное звездное небо. Легкий ветерок шуршал в кронах каштанов где-то под ногами беглецов – дом насчитывал восемь этажей.
– Переждем здесь, – решил Олежень, усаживаясь у трубы и утирая пот.
– А что это такое было, почтенный Олежень? – спросил даос, опускаясь на черепицу рядом. – Кто этот добрый человек?
– Высокий-то? О, это блаженный суфий Хисм-улла, – улыбнулся в темноте Фочикян, с некоторой опаской проверяя в то же время целостность ноутбука, – Асланiвськая достопримечательность. В высшей степени достойный правоверный. Славен тем, что как бы знает наизусть монументальный труд великого Абу Хамида ал-Газали «Эликсир счастья». От этого и умом типа тронулся. Очень он не любит, когда кто-то не знает «Эликсира». Но тише…
– Аллах Всевышний, ниспошли мне милость в чтении Корана и преврати его для меня в вождя, и свет, и руководство… – разносился внизу трубный глас блаженного суфия, сопровождаемый звучными вразумляющими ударами и неразборчивыми, но донельзя сварливыми репликами попугая по имени Бабрак. – Читайте Коран, ведь каждый произнесенный из него звук будет оценен, как десять благодеяний…
– Нам повезло, – шепотом разъяснил Олежень, – я не раз читал «Эликсир счастья» и до сих пор многое помню.
Внизу раздались пронзительные звуки сирен: к месту, где великолепный Хисм-улла неторопливо и доходчиво толковал Коран, съезжались повозки вэйбинов. Зажглись прожектора. Послышались громкие команды: нарушителей порядка грузили в повозки. Слышно было, как блаженный суфий миролюбиво и даже ласково втолковывает вэйбинам:
– Коран ниспослан для осознания скорби, поэтому, читая его, скорбите. Всякий, обдумывающий обещания, угрозы и приказания в Коране, осознав свою немощность, вынужден будет скорбеть, если он не невежда… – Хлопнула дверца, и речь суфия стала невнятной.
Прошло, верно, с полчаса или больше, пока внизу все наконец не утихло и на площадь не вернулся обычный для этого времени сонный покой. Только тогда Олежень решил, что спуститься вниз будет вполне безопасно.
– Наставник, – сказал Фочикян, отряхиваясь, – спасибо вам… Если бы не вы, я не знаю, чем все кончилось бы…
– Что ты, добрый человек! Благодарить надо досточтимого Хисм-уллу, чье появление было как нельзя кстати. Не причинят ли ему какого зла?
– Не думаю, наставник, он ведь блаженный… Подержат до утра – и отпустят. Однако, время позднее, позвольте пригласить вас в мое скромное жилище, дабы скоротать ночь… и подкрепиться.
– С удовольствием, почтенный Олежень, – улыбнулся Фэй-юнь, – но объясни мне еще, отчего сии дервиши так набросились на тебя?
– А! – Олежень горделиво выпрямился. – Я как бы опубликовал пару статей, в которых указал на некоторую несообразность некоторых деяний нашего досточтимого вэя Абдуллы Нечипорука…