Дело о босоногой принцессе
Шрифт:
— Я, кстати, беседовал с Анастасией Мариановной, — перебил Лешку доктор. — Она говорит, что уже и сама не помнит, что делала в тот день на кухне.
— Но как же… А нам она говорила совсем другое…
— Вполне возможно. Сколько ей лет, ты не забыла? — Лешка удрученно кивнула, а врач добавил: — Кстати, завтра мы обеих бабушек выписываем.
— Как это — завтра? Они что же, полностью выздоровели?
— Насколько это возможно в их возрасте. В наших процедурах, во всяком случае, они больше не нуждаются, и держать
— А они об этом знают?
— Да, и очень этому радуются.
Старушки и впрямь были рады предстоящей выписке. Особенно Екатерина Тимофеевна, которую в больнице посадили на строгую диету.
Увидев девочек, бабушки приветливо улыбнулись.
Но не успели Лешка с Катькой войти, как в палату ворвалась молодая черноволосая женщина в небрежно накинутом на строгий деловой костюм белом халате. Весь ее вид выражал непоколебимую уверенность в себе. «Начальница какая-нибудь», — успела подумать Лешка.
— Юленька! — обрадовалась Екатерина Тимофеевна, и девчонки поняли, что это и есть ее внучка.
— Бабушка, как ты? Надеюсь, тебе лучше? — Даже не присев, внучка чмокнула Катерину в щеку и небрежно кивнула всем остальным.
— Лучше, лучше, — закивала в ответ Екатерина Тимофеевна. — Нас уж завтра выписывают.
— Вот и хорошо! Значит, завтра я тебя к себе заберу, — командирским тоном заявила Юлия. — Павлик снова заболел, а я не могу оставить работу.
— Ас кем же будет Анастасия Мариановна? — испугалась Лешка. — Ее нельзя одну оставлять.
Катеринина внучка мельком взглянула на растерявшуюся бабушку Анастасию и коротко бросила:
— К нам поедет. Места всем хватит.
Бабушка Анастасия горько вздохнула. Все ее оживление разом спало, на лице застыл испуг, и она снова превратилась в дряхлую беспомощную старушку. Катерина растерялась, глядя то на внучку, то на свою подругу, потом страдание на ее лице сменилось сожалением, и Лешка поняла, что родная кровь победила. Выбор был сделан в пользу внучки.
— Деловая колбаса, — с осуждением глядя на Юлию, шепнула Катька.
— Я уступлю тебе свой диван. — Екатерина Тимофеевна погладила подружку по морщинистой руке.
— Может быть, я одна поживу, пока Сережа не приедет? — робко спросила старушка.
— Нет! — вскричали все хором.
Лешке было безумно жалко отправлять бабушку Анастасию к этой несимпатичной Юлии. Но и одну ее нельзя оставлять. Внука она будет ждать, как же! А внук приедет — что еще удумает? Что же делать? Может, поговорить с Александрой Юрьевной и забрать ее к Катьке? И вдруг она вспомнила, что Серафима Ивановна собиралась после выписки пригласить обеих подруг в гости, еще про лавочку под яблоней в своем садике рассказывала.
Не сказав ни слова, девочка вышла из палаты и направилась в ординаторскую.
— Можно от вас позвонить?
— Звони, —
В который уже раз Лешка порадовалась, что у Серафимы Ивановны появился телефон. А когда старушка робко произнесла «Алло», попросила ее приютить бабушку Анастасию на несколько дней, пока не выздоровеет правнук Екатерины Тимофеевны.
— Буду только рада, — заверила ее Серафима Ивановна.
— Тогда мы с Катькой ее к вам завтра привезем. Вернувшись в палату, Лешка торжественно объявила:
— Серафима Ивановна пригласила Анастасию Мариановну пожить у себя в доме.
— Вот и чудненько, — не скрывая облегчения, бросила Юлия, даже не спросив, кто такая Серафима Ивановна.
Бабушка Анастасия очень обрадовалась приглашению.
— Только у меня нет с собой никакой одежды.
— Ничего страшного, мы сегодня же съездим к вам домой и возьмем все необходимое, — успокоила ее Лешка. — Вы только скажите, что.
— Кофточку голубенькую, халат и еще туфли… они в шкафу на нижней полочке стоят. Я их давно не надевала, но они целые, хорошие…
Лешка старательно записала, какие вещи нужны старушке, и вместе с Катькой, кивнув на прощание Екатерине Тимофеевне и ее властной внучке, вышла из палаты. На первый этаж они спустились на лифте. А когда двери лифта открылись, Лешкин взгляд уперся в стол справок.
— Давай на всякий случай спросим, — прошептала она Катьке. — Вдруг внук приходил узнать, умерла ли бабушка от его яда.
Дождавшись, когда от окошка отойдут люди, Лешка поинтересовалась:
— Извините, пожалуйста, нам хотелось бы знать, не интересовался ли кто состоянием Сташевской Анастасии Мариановны. Она, понимаете ли, внука своего ждет не дождется.
— А он приходил, — ответила дежурная, пожилая женщина в очках.
— Молодой такой, с синими глазами? — уточнила Лешка.
— Вроде так, и уважительный очень, — припомнила женщина. — Даже спросил, как меня зовут, я сказала, что Нина Андреевна.
— А когда это было?
Нина Андреевна задумалась.
— Не могу вспомнить. А вот утром вчера женщина была. Сказала, что очень спешит, без очереди влезла и спросила, когда можно навестить Сташевскую и Воронову.
— К-какая еще женщина? — поперхнулась Лешка.
— Я не приглядывалась. Всех не упомнишь.
— Спасибо, — поблагодарила девочка и, отойдя от окошка, растерянно произнесла: — Что будем делать? Похоже, что внук никуда и не уезжал. Небось надеялся, что его обрадуют известием о бабкиной смерти. А она жива-живехонька. Вот расстроился-то!
— А еще женщина какая-то объявилась. Может быть, его сообщница? — предположила Катька.
— Очень может быть. Возможно, их целая шайка орудует? Ты постой здесь, а я сейчас вернусь.
Лешка метнулась наверх и снова заглянула в ординаторскую. Врач все еще сидел за столом.