Дело о черном вороне
Шрифт:
— Они еще не вернулись, — ответила Тамара Петровна и повернулась на робкое кхеканье.
В столовую, жутко стесняясь, заглянул Николай Иванович. Все его существо выражало готовность услужить и полную покорность судьбе, которая сейчас напрямую зависела от его работодателя.
— Прибил дощечку, — отчитался он. — Что еще надо сделать?
— На сегодня хватит, — сказала Тамара Петровна. — Проходи на кухню, ужинать будешь.
Никита сидел за столом напротив Лешки и при виде мужичка сосредоточенно наморщил лоб, а на лице
— Ты, случайно, не знаешь, как его зовут?
— Знаю, конечно. Николай Иванович. Это он для моего Аечки в оранжерее вольер построил.
— А как его фамилия? — быстро спросил Никита.
Лешка задумалась, вспоминая.
— Игнатьев, кажется. А зачем тебе? Ты что, с ним знаком?
Никита помолчал, а потом покачал головой.
— Вроде нет. Не пойму что-то. Какое-то странное лицо у него, тебе не кажется? Пятно это. Отчего оно, как думаешь?
— Ожог, скорее всего, но точно не знаю. Неудобно же спрашивать, что такое с ним случилось.
— Мы сейчас снова на речку пойдем. Вода к вечеру еще теплее, чем днем, я тебя научу управлять скутером, хочешь? — отвлек Никиту Ромка.
— Еще как, — с энтузиазмом откликнулся мальчик.
Однако Ромкиным планам не суждено было осуществиться. Неожиданно со стороны реки подул холодный ветер, все небо закрылось низкими темно-синими тучами и на дворе резко, раньше времени, потемнело.
Лешка поднялась в свою комнату и вместо того, чтобы вновь облачиться в купальник, стала подыскивать одежду потеплее. Надев желтый свитерок с коричневой жилеткой и джинсы, она вспомнила об Аечке. А вдруг привыкший к тропическому климату зверек замерзнет в своем вольере? Следовало немедленно проверить, закрыты ли в оранжерее окна.
И она отправилась к ребятам, чтобы пригласить кого-нибудь из них составить ей компанию. Голоса раздавались в комнате Гарика. Удобно расположившись напротив друг друга, за шахматной доской сражались Ромка с Артемом, а хозяин комнаты дожидался своей очереди играть с победителем.
— А где Никита? — удивилась Лешка.
— Застрял где-то, — не сводя глаз с доски, ответил Гарик.
Так как окна в комнате Гарика выходили на реку, Лешка вернулась к себе, чтобы выглянуть в сад. Никита смирно сидел на зеленой изогнутой скамейке у клумбы с фонтанчиком и поглядывал на главный вход.
— Никита! — крикнула она. — Ты почему сидишь один?
Мальчик поднял голову.
— Да я… так.
— Погоди, я сейчас к тебе спущусь.
Странно как-то он себя ведет, отметила Лешка, намереваясь получше расспросить Никиту о том, что с ним творится. Но не успела она сделать и нескольких шагов по коридору, как внизу раздался истошный крик. А затем стало слышно, как в комнате Гарика валятся на стол шахматные фигуры. Скорее всего, доску опрокинул неуклюжий Ромка, поскольку,
С дивана в холле вскочил Григорий Михайлович.
— Что такое?
— Кто бы это мог быть? — нагнав Гарика, спросила Лешка, хоть и сама сообразила, что источником крика могла быть только кухарка.
Гарик подтвердил ее догадку.
— Танька, кому ж еще. Небось опять черный приятель примерещился. Но если бы кто-нибудь проник в нашу усадьбу и охрана бы его не заметила, чего не может быть, то Фред бы его унюхал и облаял. А он даже не тявкнул. Или ты слышала?
— Нет.
— Ну вот, а в нечистую силу, в отличие от Татьяны, я не верю.
Боксер, услышав свою кличку, поднял вверх сморщенную морду и завилял хвостом, словно хотел сказать, что он ни в чем не виноват. Наклонившись, Артем погладил собаку.
— А у вашей кухарки с головкой все в порядке? Может быть, ее следует показать врачу?
— Во всем остальном она вполне нормальная, — заступился за Татьяну Гарик. — Знаю только, что в Москву она приехала из какой-то глухой деревни. Наслушалась там всяких бредней, то про оживших утопленников рассказывает, то про духов бродячих.
— А кто-нибудь еще видел этого черного человека? — спросил Никита. Оставив свой пост у клумбы, он тоже прибежал на крик.
— Никто и никогда, — пожал плечами Гарик. — Могла бы, кстати, сообразить, что призраки являются после того, как часы пробьют полночь, а сейчас только десять часов.
Все вместе они ворвались на кухню. У Татьяны лицо было напуганным и одновременно обиженным.
— Снова весь дом переполошила, — выговаривала ей Тамара Петровна. — Молилась бы про себя да крестилась, коли чего-то боишься, а зачем всех-то пугать?
— А что ж мне, молчать прикажете? Ужас, да и только. То ночью приходил, а теперь вечером явился. Знать, никого не боится и преград для него нет. Это ж надо, сквозь закрытые ворота прошел! И как я спать теперь буду, когда от него никуда не скрыться? Да вы что, мне не верите? Думаете, я дурочка какая-нибудь? — Кухарка уперлась руками в то место, где у людей бывает талия, а потом сняла с себя широкий белый фартук и швырнула его на спинку стула. — Ну, вот что. Уволюсь я отсюда! Мне моя жизнь пока еще дорога. А у оборотня одна цель.
— И какая же? — хмыкнул Гарик.
— Людей убивать, вот какая, — ответила Татьяна и сама испугалась еще больше.
— Мы тебе верим, — вдруг неожиданно серьезно сказал Ромка и даже погладил кухарку по толстой руке. — Скажи нам, пожалуйста, на кого он был похож, этот оборотень?
Татьяна шмыгнула носом и замялась, подыскивая слова.
— Ну, нос у него, как у ворона, потому что оборотень, на голове шляпа черная, круглая, высокая такая…
— Цилиндр, может? — подсказал Артем.