Дело о клеймах. Детективная повесть начала XX века
Шрифт:
II
11 января 1919 года. Начало работы. Обратно убийство
Зато утром, отдохнувший и бодрый, он отправился по месту своего назначения, в министерство юстиции Одессы. Такое громкое название объяснялось автономным положением города, отрезанного и удаленного от Особого совещания, то есть правительства Деникина, а, стало быть, невозможностью своевременно знать в Екатеринодаре о том, что делается в Одессе.
Над городом все-таки был поднят трехцветный
– Чем же Вы, любезный Николай Арефьевич, собираетесь у нас заниматься? – поинтересовался он.
– Да чем прикажете, уважаемый Петр Иванович! Вам виднее, я вообще-то служил старшим следователем по досудебному разбирательству. Знаете ли, сбор улик, доказательств…
– Да… С этим у нас как раз напряженная ситуация. Но не в том смысле, что не хватает улик, а с их полной ненужностью. Вы слышали что-то о том, что у нас тут происходит?
– Ну, кое-что уже успел узнать, хотя прибыл лишь вчера.
– Так вот, наш диктатор, генерал Алексей Николаевич Гришин-Алмазов борется с преступностью сколь же решительно, столь и незаурядными средствами.
Приведу пример: он ввел в пригороды, туда, где традиционно располагаются «малины», на Бугаевку, Пересыпь, Вторую Заставу, войска с броневиками, и просто утюжит их, уничтожая дома и расстреливая всех подозрительных без разбору. Существует приказ, предписывающий не арестовывать бандитов, а уничтожать их на месте.
Разумеется, им создана разветвленная сеть осведомителей, внедряемых в банды, а тех, кому все же повезло остаться живым, в контрразведке так пытают, что мало им не кажется, и рассказывают все, что знают и не знают. И обратно сначала…
А еще есть личная охрана у Алмазова, набрал он ее из татар, починяются Бекирбеку Масламе, Маслову, как мы его называем, тоже татарину. Вот это – Малюта Скуратов! Так они поклялись на Коране защищать генерала, и слово свое держат, он им только мигнет… Даже термин такой появился – «бессудные приговоры».
И вот что я Вам скажу, молодой человек. Как юрист и правовед, я должен был бы возмущаться таким произволом. Но, пережив в Одессе несколько месяцев при более мягкой власти, которая еще и менялась, такие действия я приветствую! Вы себе только представьте, у нас были пираты! Грабили и на воде тоже!
То, что обложили бандиты налогом всех состоятельных господ, это еще полбеды. Начали грабить офицеров, подстерегая их при выходе из ресторанов, театров и кабаре! А наркотики, а казино, а публичные дома с самым скотским развратом, который только можно себе представить! И вот результат, берите и читайте! Открытое письмо Винницкого, он же Мишка – Японец, – министр протянул Ордынцеву лист бумаги. Тот прочел:
«…За что вы нас бьете?.. За что сжигаете адским огнем еще на этом свете? За что расстреливаете необрезанных младенцев? Вы убиваете всех: и русских, и украинцев, и татар, и евреев, и цыган, и молдаван, и мадьяр, и греков – за что, спрашиваю вас я? Мы же не большевики, не германцы и не петлюровцы. Мы – не враги вам. Мы – уголовные. Ради Господа Святого, всё видящего с небес, ради вашего Христа-Спасителя, оставьте нас, пожалуйста, в покое! Мы не будем воевать, мы хотим просто жить, Бога ради!..»
– Видите? В Одессе это называется «запросился»! – Министр улыбнулся, – никогда такого раньше не было. Значит, правильно Алмазов действует!
– Да, вижу. А мне-то что делать? Я в нукеры к господину генералу не гожусь, мне бы чего попроще…
Ордынцев растерянно поднял глаза от письма.
И тут, по всем законам жанра, вошел самый нужный в этой ситуации персонаж. Хотя нет, сперва вошел секретарь, и тихо доложил о чем-то министру, склонившись к его уху.
– Проси! – последовало указание.
Открылась дверь, и в комнату, громко чеканя шаг, вошел еще один офицер.
– Старший следователь Буров, ваше высокоблагородие! – громовым голосом доложился он. Ордынцев решил пока не оборачиваться, чтобы сделать другу сюрприз.
– А вот и работа Вам, Николай Арефьевич! – нарушил его план министр. Пришлось встать, обернуться.
– Ити ж твою! Колька! – Буров схватил Ордынцева в охапку, – Вот так встреча! Какими судьбами?
– Вася! Да вот, я подумал, и решил принять твое предложение, поработать в Одессе! – невозмутимо отвечал Николай.
– И хорошо подумал! А? Восемь лет думал! – Буров повернулся к министру с извиняющимся жестом, – мы с Ордынцевым знакомцы давние…
– Ну что ж, господа офицеры, не буду Вас задерживать дольше, чем нужно. Вы, собственно, господин Буров, по какому делу на прием пришли? – министр был доволен, что все так само собой устроилось.
– Я со сводкой за истекшие сутки, господин министр! – перешел на официальный тон старший следователь.
– Докладывайте! А Вы, Ордынцев, можете остаться. Даже, я бы сказал, Вам нужно остаться, – министр указал на два стула, приглашая офицеров садиться.
– Грабеж на Старосенной, взяли двадцать пять рублей и золотые серьги… Кража на Базарной, похищены продукты со склада, полпуда американского шоколада «Миньон», два куля муки ситной, две головы сахару… Улица Бугаевская – налет на крестьянскую каруцу, везли продавать посвиньи… – скороговоркой стал зачитывать Буров.
– Да Вы, Буров, на мелочах не останавливайтесь, – попросил министр, – что-то серьезное было? А то сами знаете, полсвиньи уже съедены, а шоколад с сахаром давно в розничной торговле, и концов с нашими нынешними возможностями не сыскать…
– Так, вот, извольте, – не мелочь, – в доме Рудь на Кузнечной 42 тройное убийство. Жертвы: ювелир Юткевич Аркадий Иосифович, 54 года, его жена Анна Давыдовна, 33 года, служанка Старенькая Марфа Тимофеевна, 59 лет.
Взято, по словам племянника убитого, ценностей тысяч на пятьдесят. Придя домой вечером, он застал жуткую картину: служанка заколота, дядя удушен, его жена мертва, лежит себе в постели со сломанной шеей. Тут же вызвал полицию.
Василий отложил в сторону папку с докладом.