Дело о мрачной девушке
Шрифт:
– Успокойтесь, – вновь обратился к ней Мейсон. – Вам еще очень много предстоит пережить, мисс Челейн, и я хочу предупредить вас, что вам следует научиться сдерживаться. Если вы станете срываться и показывать характер, то газетчики представят вас читателям как тигрицу, а это совсем не пойдет вам на пользу. Я хочу, чтобы дело как можно скорее передали в суд. Вам надо сотрудничать с этими людьми, а не то вас ждут неприятные сюрпризы.
Она посмотрела на адвоката, вздохнула и приняла предложенную позу.
– Подбородок немного опустить, голову налево. Глаза прикрыть, но не полностью, – давал указания фотограф. – Плечо отвести от камеры. Вот то, что надо. Не двигайтесь.
Он щелкнул фотоаппаратом, и облако белого дыма еще раз поднялось к потолку.
–
Мейсон направился к телефону.
– Делла, еще раз свяжись с Клодом Драммом, – попросил он.
Когда Драмм ответил, Мейсон сказал:
– Мне очень жаль, мистер Драмм, но мисс Челейн в плохом состоянии. У нее был нервный срыв, и врач отправил ее в клинику. Она ушла оттуда, чтобы сдаться полиции, когда узнала, что ее разыскивают. Она сейчас у меня в кабинете и очень нервничает. Не могли бы вы забрать ее отсюда?
– Мне показалось, что вы сказали, что она ушла от вас, когда вы звонили в первый раз, – с раздражением в голосе заметил Драмм.
– Нет, вы меня неправильно поняли. Я сказал, что она направляется к вам. Я также говорил, что не знаю, собирается она где-либо останавливаться по пути. Она очень нервничала и хотела, чтобы я поехал вместе с ней.
– Хорошо, полиция будет у вас, – зарычал Драмм и повесил трубку.
Мейсон улыбнулся Неверсу:
– Если бы я сказал им, что мисс Челейн направляется сюда, чтобы сдаться властям, они бы здесь выставили своих людей, и она бы до меня никогда не добралась.
– Каждый ведет свою игру, – философски заметил Неверс. – Слушай, я бы не отказался еще от глоточка твоего напитка.
– И я тоже, – вставила Фрэн Челейн.
Мейсон покачал головой:
– Нам с вами скоро в бой, мисс Челейн, и я не хочу, чтобы от вас попахивало спиртным. Не забывайте, что каждый ваш жест попытаются сфотографировать, а каждое слово донести до общественности. Помните, что ни при каких обстоятельствах вы не должны говорить о деле или выходить из себя. Это две вещи, о которых ни в коем случае нельзя забывать. Рассуждайте о чем угодно, дайте репортерам любой материал. Расскажите им о вашем тайном романе с Робом Глиасоном, закончившемся свадьбой, как вы восхищались Робом, какой он прекрасный человек. Вспомните свое детство, что ваши родители умерли, а дядя стал одновременно и отцом, и матерью. Вы – бедная маленькая девочка, без мамы, без папы, но купающаяся в деньгах. Пусть пишут слезливые отчеты. Вы должны им дать для этого материал. Но стоит им начать задавать вопросы о деле или о том, что произошло в тот вечер, немедленно замолкайте. Извиняйтесь, признавайте, что вы сами бы с удовольствием порассуждали на эту тему, вы не видите причин, почему бы и нет, но ваш адвокат категорически приказал вам ничего не говорить об этом. Он все сам скажет. Это глупо, вы не понимаете, почему так решил адвокат, вам нечего скрывать, вы с радостью рассказали бы все, как помните, но вы дали обещание адвокату, а вы всегда держите слово. Они пойдут на всевозможные уловки – возможно, сообщат, что Роб Глиасон полностью во всем сознался: сказал полиции, что считает, что именно вы совершили убийство и сделали несколько заявлений ему, из которых можно заключить, что вы виновны. Или они могут сказать вам, что он пришел к заключению, что вы виновны, и сам признался во всем, чтобы спасти вас. Они все испробуют. Просто смотрите на них с ничего не выражающим лицом и молчите. И, ради бога, не выходите из себя. Возможно, они предпримут что-то, что вызовет у вас желание убить всех, но если вы, как обычно, покажете свой характер, то об этом будет написано на первых полосах всех газет. Они покажут, что вы неуправляемы, и охарактеризуют вас как тигрицу.
– Я поняла, – сказала она.
За окном прозвучала полицейская сирена.
Фрэнсис Челейн вздрогнула.
– Так, Билл, – обратился Неверс к фотографу, – снова заряжай свою камеру, потому что эти ребята явно захотят, чтобы ты их сфотографировал в деле: арестовывают подозреваемую. Возможно, появится лично Карл Сивард из Отдела по раскрытию убийств. Он большой любитель
Затем Неверс, улыбаясь, встал в позу перед фотоаппаратом:
– Может, и мне сфотографироваться? Волосы у меня хорошо лежат? Потом сделаем подпись: «Репортер „Стар“, который помог полиции найти подозреваемую».
Фрэнсис Челейн посмотрела на него оценивающим взглядом.
– Ножку покажите, – сказала она.
Глава 17
Пол Дрейк сидел на краешке письменного стола Мейсона и вытряхивал табак из тряпочного мешочка в коричневатую бумагу, которую держал в пожелтевших от никотина пальцах.
– Итак, моя сотрудница вышла на контакт с миссис Мейфилд, но пока мы ничего не выяснили. Какое-то время миссис Мейфилд держали в полиции как важную свидетельницу.
– А слежку в открытую ты уже провел? – поинтересовался адвокат.
– Пока нет. Готовимся. С твоей миссис Мейфилд работает женщина, представившаяся ей бывшей гувернанткой, которая долго находилась за границей, а теперь осталась без работы. Мы проверили прошлое миссис Мейфилд, попытались выйти на ее знакомых, с одной подругой молодости удалось поговорить. Мы выяснили имена кое-каких приятельниц, чем она занималась и все в таком роде.
– А как идут дела у твоей оперативницы?
– Неплохо. Миссис Мейфилд уже делится с ней своими проблемами, ругает мужа, ну и так далее.
– Но об убийстве она пока ничего не говорила? – спросил Мейсон.
– Даже не пискнула. Она, конечно, упоминала, что ее вызывали к окружному прокурору и какое-то время держали под охраной как важную свидетельницу, пока не получили от нее письменного заявления. Но в детали она не вдается. Просто пересказывает то, что уже напечатали в газетах.
– А что с Доном Грейвсом? – поинтересовался адвокат. – С ним как идут дела?
Дрейк последний раз затянулся сигаретой:
– Вот здесь все отлично. С ним познакомилась молодая, симпатичная оперативница, и Грейвс, похоже, на нее клюнул. Рассказывает все, что знает.
– О деле?
– Обо всем. Просто выворачивается наизнанку.
– Сотрудница, должно быть, у тебя неплохая.
– Да, Перри, – с энтузиазмом кивнул Дрейк. – Есть на что посмотреть. Она знает, как подойти к мужчине. У нее огромные доверчивые глаза, и она прекрасно умеет слушать. Ты просто горишь желанием поделиться с ней своими проблемами. Ты представить себе не можешь, но когда я приглашаю ее поужинать, то вдруг сам начинаю жаловаться ей на свою жизнь: на первую девчонку, которая меня бросила, и поэтому я так и не женился, и все тому подобное. Ты видел в стельку пьяных мужиков, которые готовы на плече у абсолютно незнакомого человека выплакивать свои беды? Именно так и работает эта девушка. Почему-то хочется выдать ей всю подноготную.
– Прекрасно. Что ей удалось узнать?
– Пока только то, что тебе не очень захочется услышать, – ответил детектив. – Это совсем не поможет твоей клиентке.
– Тем не менее выкладывай и, пожалуйста, ничего не приукрашивай. Мне нужны только факты.
– Дело в том, – начал отчет Дрейк, – что на твоей клиентке в ночь убийства был розовый пеньюар. Эдвард Нортон послал Дона Грейвса в машине судьи Пурлея в дом Артура Кринстона за документами. Грейвс почему-то решил посмотреть назад, когда машина делала очередной поворот. С той точки можно было увидеть, что делается в кабинете Эдварда Нортона. Грейвс заметил, как кто-то стоит за спиной Нортона, сидевшего за письменным столом. Более того, он утверждает, что видел, как мужчина опустил трость на голову Эдварда Нортона и тот рухнул на стол. Грейвс также говорит, что заметил руку, плечо и голову женщины. Он практически уверен в том, кто были эти мужчина и женщина. На женщине был розовый пеньюар.