Дело о продаже Петербурга
Шрифт:
— Привет, Дима. Извини, мне тут надо еще кое-что докончить. А потом…
— Неприятности, — перебил Дима. Юля сразу поняла, насколько тот взволнован. Ее настроение опустилось.
— Полчаса назад на Охте взорвали машину с Ниной Климовой. Там еще был ее сын.
— Что с ними? — спокойно спросила Юля, точнее, ей показалось, что она спокойно спросила.
— Очень плохо. Тяжелейшие травмы, ожоги. Боюсь, что им не выжить.
— Куда их увезли?
— Климову на Костюшко. Ребенок в Центральной детской.
— Я еду туда.
— Извини, я с тобой не смогу. Позвони вечером.
Юля
Подъезжая к больнице, Юля удивилась самой идиотской мысли, которая только могла придти в голову. Она поблагодарила неотложные вечерние дела, из-за которых Дима не смог ее сопроводить. Иначе ему пришлось бы наблюдать трогательную сцену: свою любовь, обнимающую и успокаивающую Алексея Нертова. Недавно у него вышли большие проблемы с Ниной… живой? покойницей? Когда-то Алексею пришлось помочь Юле подобным образом избавиться от стресса. Похоже, все повторялось.
Но, к Юлиному удивлению, машина Нертова перед вестибюлем не стояла. Может, ее отогнали на стоянку? Выяснять времени не было. Через несколько секунд Юля уже находилась внутри.
Благодаря набору различных удостоверений, среди которых главную роль играла аккредитация при пресс-центре ГУВД, Юля без труда добралась до реанимационного отделения. Однако там ее встретила уже другая охрана. Подтянутый мужчина лет сорока в черном костюме показал удостоверение сотрудника фирмы «Кандагар», заявил, что этим вечером прием посетителей окончен. Начался нудный диалог, сопровождаемый демонстрацией многочисленных Юлиных «корочек», а также перечислением статей законов о СМИ и частной охранной деятельности. При этом Громова внимательно разглядывала привратника. Конечно, это не бандит. Нет ни малейшего страха перед словом «ГУВД», скорее даже, мелкое презрение. Видна военная выправка и немного «плывет» в юридической терминологии. И никакая сила, кроме четко выраженного приказа высшего по званию, не заставит его уйти с дороги.
— Хорошо, — согласилась Юля. — Я могу увидеть договор, заключенный с администрацией больницы на оказание охранных услуг?
— У меня такого документа нет, — ответил охранник. — Обратитесь к начальству.
— Зачем? Сейчас я пойду в соседнее отделение и найду пару сознательных граждан, которые помогут мне выполнить свой профессиональный долг. После этого я на их глазах попытаюсь войти в эту дверь, вы примените физическую силу, и я, имея двух свидетелей, подаю в суд на вашу контору, а на вас — персонально в отдел лицензирования ГУВД. Небольшой иск на тысяч на тридцать. Кстати, вы никогда не слышали, что в новый УК внесена статья о превышении полномочий частными охранниками?
— Делайте, как хотите, — равнодушно сказал он. Однако Юля поняла — такой оборот событий был бы ему крайне неприятен.
— А если вы будете бороться со мной слишком активно, один из свидетелей может занервничать и позвонить по «02». Или по номеру, который я ему дам. «Милиция, спасайте. Больницу захватила банда!» Приедут быстро. Кстати, черт с ними, с деньгами. Может, прямо так и сделать?
Охранник еще раз взглянул на Юлю. Выдержка у отставного вояки была, не отнимешь. Громова могла бы держать пари, что нехорошее слово из четырех букв, которым собаководы любители иногда заменяют слово «девочка», так и осталось у него на губах.
— Вы можете обещать, что не войдете, пока я говорю с начальством? — он отступил в глубину коридора и достал мобильник.
— Конечно, — с готовностью пообещала Юля и тоже шагнула назад, не показывая, что стремится проникнуть на охраняемую территорию.
Через минуту охранник занял прежнее место. Из глубины отделения к двери подошел его напарник.
— Вам нужно пройти?
— Да, и поговорить с врачами.
— Хорошо, — второй охранник приблизился. Он несколько секунд внимательно смотрел на девушку, и та поняла: такой профессиональный взгляд заменяет профессиональный обыск. — Идите за мной.
Юля, еще по пути обзаведшаяся белым халатом, поплелась следом. Ей было чуть-чуть стыдно и страшно, как любому здоровому человеку, идущему по реанимационному отделению.
В конце коридора, возле белых дверей без таблички — Юля так и не поняла, что это за палата — стояли медсестра и еще один охранник в черном костюме, на котором топорщился белый халат.
— Вы сделали то, что хотели, и прошли в отделение, — констатировал ее спутник, видимо, бывший старшим. — Дальше вы пройти не сможете.
— Как вы вообще здесь оказались? — проявила недовольство медсестра. — Здесь хирургическое отделение, палата интенсивной терапии, а вы даже бахилы надеть не удосужились.
Юля попробовала предъявить медсестре набор «корочек», но старший охранник прервал эту попытку.
— Шуметь здесь не рекомендуется, надеюсь, вы это отлично знаете. Тем более, нет смысла устраивать обещанный скандал. Если даже и приедет милиция, то заберут именно вас. Поэтому, я рекомендую не стоять под дверью — для вас она не откроется никогда. Возвращайтесь в редакцию. Для криминального очерка материал вы уже собрали.
— Могу я, по крайней мере, узнать о состоянии Нины Климовой?
— Только у главврача, — отрезала медсестра. — Но его сейчас нет. А когда вернется, не думаю, что захочет с вами разговаривать, узнав о вашем поведении. Это же больница, а не конференц-зал. И нечего слетаться, как мухи!
В другое время Юля ответила бы, что мухи обычно слетаются на такие предметы, какие к ведению медицины уже не принадлежат. Еще ей хотелось сказать, что за белыми дверями лежит ее подруга. Но, вспомнив неприятный разговор с охранником, не сделала этого.
Громова повернулась и пошла по коридору. Сопровождающий двинулся следом.
Выходя из отделения, ей пришлось выдержать презрительный взгляд охранника.
— Ну что, убедились? Басаев не ожил и больницу не захватил?
Лишь в вестибюле Юля сообразила, что надо бы позвонить Алексею. Она набрала все имеющиеся номера, начиная с мобильного. Безуспешно, а мобильник был отключен. В этот момент Юлю окликнули. Перед ней стояла медсестра, недавно сравнившая ее с мухой. Она тяжело дышала, видимо, после быстрого бега по лестнице.