Дело о ядовитых письмах
Шрифт:
Спустя пятнадцать минут у дома, где находился кабинет миссис Саламанди, остановилась машина. Из нее вылез мужчина и вошел внутрь.
Приемная была пуста, и единственная лампа горела на столе, рядом с пишущей машинкой. Бесцветная женщина за столом медсестры даже не повернула головы от картотеки, откуда она вынимала карты пациентов.
— Мы закрыты, — объявила она. — Миссис Саламанди ушла домой.
— Это меня устраивает, — ответил мужчина. — Я хотел видеть именно вас, мисс Нэдсворт. По поводу некоторых писем, посланных вами.
Спина женщины напряглась.
— Не понимаю, о
— Думаю, что это не так, — сказал мужчина. — По-моему, вы прекрасно знаете, о чем я говорю.
Она обернулась к нему. Он подошел ближе и достал из кармана револьвер.
— Не знаю, как вы разнюхали, — задумчиво сказал он. — Но вы, видимо, знаете больше, чем нужно, чтобы просто пообедать со мной. Чего вы хотите? Шантажировать меня, да?
Женщина прислонилась к картотеке. В маленькой комнате было слышно, что она задыхается от страха.
— Я никому не скажу, мистер Ричардсон, — горячо заверила она. — Клянусь, не скажу ни слова!
Его глаза сверкнули.
— Нет, теперь уже поздно, — прошептал он. — Если бы речь шла только об ограблении, я бы мог поиграть в шантаж. Но ведь человека убили, мисс Нэдсворт. Здесь речь идет об убийстве. Я не могу рисковать, что кто-нибудь еще пронюхает!
— Что... что вы собираетесь делать? — дрожащим голосом спросила она.
Ричардсон посмотрел на свой револьвер.
— Я не могу убить вас здесь, — сказал он, как бы размышляя вслух. — Мне о вас сказал этот паренек из газеты. Если сразу после этого вы умрете, он может о чем-то догадаться. Так что вам лучше исчезнуть. Я собираюсь взять вас на автомобильную прогулку. Возможно, на природу. И, боюсь, назад вы уже не вернетесь.
Женщина в ужасе отступила от него. Он, улыбаясь, помахал револьвером.
— Когда я в понедельник приеду повидаться с вами, то мне скажут, что вы исчезли, и я буду очень удивлен. Птичка упорхнула из клетки, мисс Нэдсворт! Миссис Саламанди будет очень недовольна, узнав как ее подвела такая милая, послушная медсестра. И все будут убеждены, что вы сбежали, боясь разоблачения. А теперь пора...
Он вдруг рванулся вперед, чтобы схватить женщину. Но неожиданно она ловким нырком ушла от захвата, вцепилась ему в запястье и вывернула его так, что револьвер выпал из разжавшихся пальцев. Как только он стукнулся об пол, в комнате вспыхнули все лампы.
Ричардсон, оскалив зубы, пытался освободиться от мертвой хватки. Дико вытаращив глаза, он оглядывал внезапно появившихся полицейских.
— Кто вы такая? — прорычал он. — Вы не Анетта Нэдсворт!
Констебль Грета Вортек весело улыбнулась.
— Ну конечно, нет! — согласилась она. — Мисс Нэдсворт в безопасном месте. Она тут наделала глупостей, но не заслуживает за это смерти. Что ж, пройдемте в участок, мистер Ричардсон? Вы арестованы!
Вот так был взят вдохновитель ограбления рейвенхиллского банка. Полицейский план сработал безукоризненно. Они сделали все так, что мы и ахнуть не успели, но Грета Вортек, как и обещала, потом все рассказала папе, Стефену Спирсу и нам — за чашечкой кофе в «Черной кошке».
— Все сработало отлично, — воодушевленно говорила она. — Ричардсон сразу же раскололся. Он сдавал своих преступных дружков направо и налево. Так что теперь остальной персонал банка может спать спокойно. Мы от души благодарны вам, ребята. За кофе плачу я.
— Нет-нет, — сразу запротестовал папа. — «Перо» сделает из этого великую историю. Я плачу за кофе!
Пока они препирались, Том поспешно заказал огромный кусок шоколадного торта, а Лиз наклонилась к моему уху.
— Мама будет просто счастлива, — шепнула она. — Ты блестяще распутал это дело с мистером Ричардсоном, Элмо! Правда!
Она шептала очень тихо. Но это не ускользнуло от острого слуха Ника.
— М-да, сделано неплохо, — протянул он. — Но ведь это была лишь удачная догадка, не так ли?
Я пожал плечами.
— Не совсем. Что-то я чувствовал. Он был слишком... слишком настойчив. Предложил слишком много денег. Слишком старался показаться небрежным. Очень боялся, чтобы я никому не рассказал. И страшно рассердился, когда мы спросили его насчет анонимных писем. Все это выглядело как-то несуразно.
— Послушай, — сказал Том с набитым ртом. Он быстро проглотил и продолжал: — Все жертвы Анетты Нэдсворт были порядком выбиты из колеи, верно? Я не могу понять, как ты догадался, что мистер Ричардсон — особенный?
— Я могу, — сразу ответила Лиз. — Другие — Сэм Фрин, мисс Эдейр, миссис Дриск-Хэскелл — все умирали от желания признаться. Они знали, что совершили какой-то проступок, и им хотелось рассказать и облегчить душу. Поначалу они пытались нас оттолкнуть, но довольно быстро сдавались. Мистер Ричардсон был единственным, кто не признался в том, что получил анонимные письма.
— Это верно, — согласился я. — Как только я это осознал, мне стало интересно, а нет ли за ним настоящего проступка. Чего-то гораздо худшего, чем махинации с фаршем или ложь насчет сиротства — даже хуже, чем наезд с бегством с места происшествия, случившийся много лет назад.
— Да, но ведь могло быть что-то еще, — возразила Ришель. — У него могло оказаться две жены. Он мог растратить деньги банка. Он мог иметь дело с наркотиками. Он...
— Ришель Бринкли, да у тебя криминальное мышление! — заметила Санни, изумленно глядя на нее.
Я улыбнулся Ришель.
— Конечно, я и об этом думал. Но когда я обратился к фактам, то понял, что разгадка где-то рядом, у меня под самым носом. Но как до нее добраться? Я размышлял; Мистер Ричардсон — управляющий банком. Полицейские говорили, что грабители должны были иметь наводку изнутри. Но очевидно, что управляющий находился в самом лучшем положении, чтобы помочь бандитам. И очевидно, что он жутко боялся, как бы кто не узнал об этом, особенно после убийства.
Ник задумчиво кивнул.
— Элементарно, — прокомментировал он.
— Вовсе нет, — пылко сказала Лиз. — Я по-прежнему считаю, что Элмо сработал блестяще.
— Ну, не совсем так, — сказал я, чувствуя, что начинаю краснеть. — Просто у меня в руках оказался кончик клубка, и я размотал его до конца.
— Ты сказал, как настоящий журналист, сынок! — воскликнул Стефен Спирс, похлопав меня по спине. — Твой старый дедушка мог бы гордиться тобой!
После этого я покраснел еще сильнее, как ни старался сдержаться.