Дело покойника Свина
Шрифт:
Это было все.
— Ты что-нибудь понимаешь? — спросил я наконец.
— Нет, — ответил Уиппет, — не понимаю.
Я перечел письмо еще раз.
— «Кто ждет» и «чья еще вера?» — спросил я.
Уиппет заморгал.
— Сложная штука. Я так думал, что речь об этой самой осе. И о ее «крохотных сотах», понимаешь?
— Надеюсь, вы хоть сами осознаете то, о чем говорите?
Уиппет встал.
— Мне пора уж уходить — раз я нашел Кемпиона и все ему объяснил. Спасибо, что терпели мое скучноватое общество, мисс Персьюивант.
Я подождал, пока они попрощаются, а потом настоял на том, чтобы проводить его до ворот парка.
— Слушай, Уиппет, — заговорил я, как только мы отошли подальше, — кое-что ты объяснить мне обязан. Что ты здесь вообще делаешь? Почему ты тут очутился?
На лице его появилось выражение полной растерянности.
— Все из-за этой девушки, этой Эффи, Кемпион. У нее, понимаешь, сильная воля. Я познакомился с нею на похоронах Свина, и она так и прилипла ко мне. Вчера попросила, чтобы я привез ее сюда, ну, я так и сделал.
У любого другого такое объяснение звучало бы неправдоподобно, но в случае Уиппета я склонен был его принять.
— А что это за письма? — продолжал я наступать.
Он пожал плечами.
— Анонимные письма лучше всего рвать, — сказал он. — Рвать или оставлять на память или вставлять в рамочку и вешать на стенку — все, что угодно, только не принимать их всерьез. Но когда человек получает их одно за другим, он рано или поздно начинает задавать вопрос: «Кто это, черт возьми, пишет все эти глупости?» Эти письма беспокоят, но, знаешь, оса эта мне почему-то начала нравиться. Я буду в «Оперившемся драконе», Кемпион, и слово даю: с места оттуда не двинусь. Заходи, когда будет свободная минутка, и поговорим. Ну, пока!
Я отпустил его. Разговаривая с ним, просто невозможно было представить, что у него когда-нибудь наберется достаточно энергии, чтобы по-настоящему впутаться в такую головоломку, какой был наш случай.
Возвращаясь, я в первый раз серьезно задумался об осе. В том, что Уиппет говорил об анонимных письмах, было очень много правды. Хейхоу — человек образованный, Батвик тоже, но все равно: чего ради они посылали бы письма мне и Уиппету. Это казалось совершенно необъяснимым.
Дженет вышла мне навстречу. Она явно была недовольна мною.
— Я не хочу вмешиваться в твои дела, — сказала она тоном, выражавшим как раз обратное, — но, по-моему, тебе не следовало допускать, чтобы она надоедала бедняге Батвику.
— Кто? — спросил я рассеянно.
Дженет вспыхнула.
— Почему ты такой противный? — спросила она. — Ты же отлично знаешь, кого я имею в виду… эту невыносимую, глупую особу, эту твою Эффи Роулендсон. Мало того, что ты привез ее к нам в деревню, так ты еще разрешаешь ей набрасываться на людей, которые не могут постоять за себя! Мне не хотелось бы говорить с тобой в таком тоне, Альберт, но ведь это и впрямь очень некрасиво с твоей стороны.
Я вовсе не собирался дать спровоцировать себя на ссору, но я устал, и меня злило, что она пытается представить Батвика каким-то невинным агнцем.
— Милая моя Дженет, ты ведь слышала, что Батвик вчера искупался. Он рассказал Лео жалкую
Произнося эту тираду, я не смотрел на Дженет, но, услышав легкий возглас, обернулся. Лицо ее было пунцовым, а глаза широко раскрыты от испуга.
— Ох, — сказала она, — ох, это ужасно.
Прежде чем я успел задержать ее, она резко повернулась и убежала в дом. Я, естественно, побежал за ней, но она заперлась в своей спальне, и мне не оставалось ничего другого, как со злостью гадать, что же произошло.
Я отправился в библиотеку. Это большая, по-старинному обставленная комната, и Персьюиванты пользуются ею редко. Там было прохладно, в воздухе пахло бумагой. Я сел в большое кожаное кресло, чтобы хорошенько все продумать, но не учел, что прошлой ночью почти не спал. Проснувшись, я увидел, что Дженет стоит рядом со мной. Она была бледна, но вид у нее был решительный.
— Я уж думала, что ты ушел, — произнесла она запыхавшимся голосом. — Уже ведь довольно поздно. Слушай, Альберт, я должна тебе кое-что рассказать. Я не могу допустить, чтобы Батвик попал в беду за то, чего он не сделал, и знаю, что он скорее умрет, чем сам об этом расскажет. Но, если ты начнешь смеяться, я с тобой больше никогда не буду разговаривать!
Я встал и стряхнул с себя последние остатки сна. Очень уж ей шло белое платье и горящие вызовом глаза!
— А мне совсем не до смеха, — сказал я честно. — Так что там с Батвиком?
Она глубоко вздохнула и выпалила.
— Батвик упал не в канаву. Он упал в наш пруд — тот, что с кувшинками.
— Серьезно? Откуда ты знаешь?
— Я его туда столкнула, — робко ответила Дженет.
Мне с трудом удалось заставить ее продолжать.
— Вчера вечером, когда ты отправился провожать мисс Роулендсон, я не сразу пошла спать. Я вышла на балкон своей комнаты. Ночь была, ты же знаешь, совсем светлая, и я внезапно заметила, что кто-то бродит среди кустов роз. Я подумала, что это папа не спит и мучается из-за этой истории, и пошла поговорить с ним. Но, когда я вышла в сад, оказалось, что это был Батвик. Мы немного погуляли по саду и, когда подошли к пруду, он…
Она умолкла.
— Несколько неуклюжим образом предложил тебе руку и сердце? — подсказал я.
Она благодарно кивнула.
— Я оттолкнула его, а он, к несчастью, потерял равновесие и свалился в пруд. Когда он наконец выбрался, я вернулась домой. Я решила, что это будет самое разумное. Больше ведь никому не надо будет об этом рассказывать, правда?
— Нет, — пробормотал я. — Полагаю, что нет. Она улыбнулась мне.
— Вообще-то ты хороший, Альберт…
И тут меня, разумеется, позвали к телефону. Звонила Поппи. Она, видимо, так и не привыкла пользоваться этим достижением техники, так что приходилось держать трубку в нескольких дюймах от уха, чтобы хоть что-то понять.