Дело времени
Шрифт:
— Какие деньги? — безмерно удивился Аквист. — Греваны за проповеди ничего никогда не берут.
— Ну да, греваны не берут, — согласился Шеф. — Хорошо. Давайте я вам объясню механизм. Вот взять тебя, Фадан. Ты — преподаватель истории в государственном университете, и получаешь за свою работу зарплату. Верно?
Фадан неохотно кивнул.
— Теперь давай разберемся, что происходит с теми деньгами, которые тебе положены. Часть из них уходит на оплату дорог, жилья, быраспаса, и откладывается на старость. Это — одна четвертая твоего дохода. Вторая четверть уходит на нужды университета, в котором ты же и работаешь. Хорошо, хорошо, оставим абсурдность этой выплаты,
— И эту четвертую часть я получаю на руки, ну да, — кивнул, всё еще не понимая, Фадан. — Что с того?
— И тебя не смущает, что ты четверть своей зарплаты отдаешь вообще непонятно кому?
— Государству я её отдаю! — взорвался Фадан.
— Ты кормишь горстку дармоедов, — жестко произнес Шеф. — И даже не думаешь об этом.
— Почему это горстку дармоедов?! Каких дармоедов?! А государственные расходы? Шеф, ты несешь чушь!
— Нет, это ты несешь чушь! — заорал в ответ Шеф. — Эти деньги должны уходить не на то, на что они у вас уходят! Эти деньги, в идеале, должны идти на то, чтобы улучшить жизнь всем разумным, а на что они идут?
— Они идут на оборонные расходы, на идеологическую работу, на здравоохранение, на образование, на поддержание порядка, — принялся перечислять дотошный Аквист.
— А теперь давай я расшифрую тебе то, что ты сказал. Во-первых, оборона. О какой обороне речь, когда на Раворе-7 давным-давно существует единое государство? С кем оно собралось воевать? Само с собой? — едко спросил Шеф.
— С внутренним врагом, — ответил Шини. Ответил, и тут же прикусил язык. Потому что понял.
— Да нет, именно что само с собой, — подтвердил Шеф. — Полисы. Которые и впрямь воюют с теми, кто говорит что-то, что кому-то неугодно. Почетная миссия, и дорогостоящая, судя по всему. Потом — образование. Никого не смутило то, что Фадан, который работает в системе образования, отчисляет на это же образование четверть дохода? Масло масляное получается. За здравоохранение ты вообще заплатил уже два раза, и этого не заметил. Хорошо, давайте дальше. Оставим поддержание порядка, которое тоже полисы. Остается — идеологическая работа. А это — постоянное строительство новых храмов, монастырей, молелен, это бесконечные реставрации, это поддержание и финансирование институтов греванов… Бонни, детка, ты же училась бесплатно?
Бонни кивнула.
— Правильно, потому что твоя учеба оплачена теми, кто убежден, что никогда за это не платил, — Шеф говорил жестко, рублеными короткими фразами. — Подведя неутешительные итоги. Вам всё время врут, а вы принимаете это вранье за чистую монету. Вам не дают большую часть того, что вам положено, и обирают до нитки — а вы про это даже не думаете. Вообще, Фадан, если честно, то ваша система образования напоминает мне анекдот.
— Это почему? — недовольно спросил Фадан. Он уже понял, что Шеф, к его огромному сожалению, прав. Во всем прав. Просто никому из них никогда и в голову не приходило посмотреть на это всё под таким углом — уж больно много крамолы несли в себе подобные мысли.
— Потому что все вы, дорогой мой Фадан, все вы, кто едет сейчас в этой машине — интеллектуальная элита. Три историка с университетским образованием, при этом не владеющие даже зачатками логики и анализа, чтобы суметь понять: вы всё это время изучали фальшивку. Медик, который не знает даже основ физиологии и анатомии, и умеет максимум — приложить примочку и заполнить кучу бумаг. Священнослужитель — которая не в состоянии сообразить, откуда берутся деньги на её обучение и занятия, и которая проповедует строго по регламенту… но она хотя бы видит грань, и знает, пусть и немного, о том, что существуют запретные темы. Ведь так, Бонни? У вас хоть что-то, да просачивается. А вот у остальных — нет. Вы всю жизнь прожили за глухим забором, и вам даже в голову не пришло ни разу за него заглянуть.
— И что из этого следует? — мрачно спросил Фадан. Шини и Аквист пристыжено молчали, а Бакли, кажется, сосредоточился на дороге до такой степени, что и вовсе перестал слушать то, что говорили рядом.
— Только одно. Вы все — безнадежные идиоты, — закончил Шеф. — Безграмотные, запуганные, несчастные, с рождения обворованные идиоты. Вы трусы, потому что вы сейчас отчаянно боитесь это всё исправлять. Ведь я прав?
— Нет, не прав, — решился Аквист. — Мы ведь поехали. А, Шеф? Если бы мы были такие безнадежные, мы бы остались дома.
— Ну, значит, не всё еще потеряно, — улыбнулся Шеф. — Не обижайтесь, ребята. Иногда лучше отрубить сразу, чем рубить по частям. Как прививка. Да, Бакли?
— Ну да, — Бакли вздохнул. — Прививка… Та еще прививочка получается.
— Что поделать, — развел руками Шеф. — Ладно. Давайте обсудим, как можно замаскировать машину.
— Ит, по-моему, ты как-то круто берешь, — с неодобрением заметил Ри.
— Нормально я беру, — отмахнулся Ит. — Рыжему сказал, и тебе говорю: не нравится, не читай.
— Да нравится, нравится, не в том дело, — поспешно заверил Ри. — Просто у тебя полезла твоя бывшая официальская сущность, которая ворчит про социальные процессы. Налоги там, и тому подобное. Оно надо?
— Надо, — твердо ответил Ит. — Потому что одно тянет за собой другое, а другое…
— Можешь не продолжать.
— Все явления взаимосвязаны, Ри, не мне тебе про это рассказывать. Любой разумный — это продукт социума, в котором он вырос. Который его сформировал. И если общество пестует идиота, то потенциал этого идиота канет в Лету, и на выходе получится тот самый идиот, который обществу требуется. Именно это с командой и случилось.
— Ну да, ну да, они хорошие и талантливые, но их воспитали и выучили — вот так, — согласился Ри. — И мне их жалко, Ит. Жестокий ты всё-таки.
— Ничего, не бойся, — улыбнулся Ит. — Я их в такой беде не брошу. Учителя у них уже есть, заметь. Пусть порой и жестокие, как Шеф, но добросовестные. А это уже немало.
— Ит, а этот белоглазый точно отец Бонни? — с интересом спросил Ри.
— Точно.
— И как они про это узнают?
— Увидишь. Дождись восьмой главы, пожалуйста.
8
Мастера маскировки десятого уровня
— Ит, нам через десять дней уезжать, — напомнил Фэб.
— Угу…
— Ты не забыл, из-за кого нам вообще дали эти путевки?
— Угу…
— Ит, я с тобой разговариваю!