Дело второе: Браватта
Шрифт:
— Позвольте?
— Говорите, барон! — кивнула грандукесса.
— Сама постановка вопроса, на мой взгляд, ошибочна. Чтобы мы сейчас ни сделали с мятежником да Вэнни, это не удовлетворит никого. Барон да Урсу прекрасно разыграл эту карту. Любое действие короны приведет к поражению. Проявим жесткость — нейтральные дворяне осудят нас за нее и переметнутся к да Урсу, милосердие — и они же увидят в этом слабость. Я считаю, что нужно выждать. Если у нас будут свидетельства заговора танов и нобилей Речной республики, мы можем поступить с ним как вздумается. И никто тогда не
— Какого еще милосердия, барон!.. Какое милосердие к мятежнику?!
— Он прав, Лиана. — Фрейланг поднялся. — Нужно выждать. Подготовить войска к выступлению и ждать результатов работы коронного сыска.
Грандукесса сверкнула глазами, но ничего не сказала. Решай она сама, не будь у нее закаленного в имперских интригах наставника, к Торугу уже сегодня же двинулась армия. К счастью для герцогства, грандукесса пока старалась не принимать самостоятельных решений, не посоветовавшись с Фрейлангом.
— Но времени мало, да Гора. — закончил аудиенцию маркиз. — Пять, максимум семь дней. И это, если я не просчитался.
— Да. — поднявшийся вслед за регентом Бенедикт поклонился герцогине и маркизу, и вышел из кабинета.
Желтая папка
14 ноября 783 года от п.п.
Письмо пришло вчера вечером, но по ошибке было доставлено в ведомство барона да Бронзино. С курьером уже обсудили недопустимость подобной небрежности в будущем.
Сообщаю, что седьмого ноября сего года, в тридцати лигах от Максчита произошла стычка между рейтарами “Пепельноголовых” и наемниками. Последних, по непроверенным пока данным, наняли скафильцы. В стычке пятеро наемников были убиты, остальные рассеяны и бежали. Рейтары потеряли одного человека и двух лошадей. Командир “Пепельноголовых” принял решение не преследовать беглецов, так они покинули наши земли и затерялись в скафильских лесах.
Глава 7
В которой в поле зрения Белька появляются странные наемники, а в голове — непонятные предчувствия. Еще здесь северянин выдает себя за того, кем не является, а Мерино берется делать то, от чего совсем недавно отказывался.
Внутри кабак оказался запущенным. Не грязным, хозяин явно следил за порядком (в меру отпущенного ему понимания этого слова, конечно); не вонючим, по крайней мере, запахи из кухни не вызывали рвотных позывов — именно запущенным. Стены явно требовали побелки, равно как и потолок, столы не мешало бы отскоблить от въевшегося жира и пролитых напитков, некоторые и вовсе стоило заменить. Лавки скрипели под сидящими, а окна как затянули лет сто назад бычьим пузырем, так больше про них и не вспоминали. Хотя, чего еще ожидать от заведения почти прилепившегося стеной к внутренней стороне третьего кольца крепостных стен? В портовом районе? Чей контингент составляли рыбаки, докеры, матросы и приезжие торговцы не самого высокого полета?
“Зато здесь мы вряд ли встретим знакомых”. — подумал Бельк, разглядывая помещение. — “И никто не помешает”.
Дениз поддержал идею очередным
Северянин уселся за стол, заказал у подошедшего паренька-подавальщика легкого пива для себя, пару хвостов трески из сегодняшнего улова для гикота, и погрузился в размышления.
Люди, находившиеся внутри, шум их голосов, звяканье посуды — все это было отличным фоном для его мыслей. Каких? Если бы прямо сейчас кто-нибудь, к примеру, тот же Праведник, спросил его о чем он сейчас думает, Бельк без колебаний ответил: “Ни о чем?” И это было бы одновременно и правдой, и ложью.
Правдой, потому что он не катал в голове фразу “Что мне делать с предложением Гилисов?” и не подыскивал аргументов в пользу поездки на острова или против нее. А ложью — поскольку неосознанно, без выраженных мыслей, он на эту тему все же размышлял. Его разум сейчас был похож на небольшой лесной пруд. Звуки: идущий дождь, мелькающие молнии и грохочущий гром едва проникают под толщу воды, в глубине которой лениво шевелят плавниками рыбины-мысли. Невидимые в полнейшей темноте придонья, но ощущаемые.
Он бездумно смотрел на шумящий кусочек жизни вокруг себя, изредка делал глоток из кружки и гладил между ушами наевшегося и согревшегося у него на коленях зверя. Просидел в таком состоянии не менее часа, а может и того больше. Дениз наглым образом заснул, чутко подергивая кончиками ушей. День понемногу перевалил за половину и посетителей в кабаке становилось все больше.
Забрели трое кондотьеров и расположившись за столиком у стены, громко потребовали от хозяина подогретого вина. У стойки тут же возникла пара женщин, манеры и выражения лиц которых не оставляли сомнений в их профессии. Между ними и наемниками тут же развернулась беседа, состоявшая из взглядов, улыбок и подмигиваний. Которая вскоре завершилась тем, что за столиком наемников сидело уже не трое, а пятеро человек.
В какой-то момент Бельк вынырнул из своего бездумного созерцания. Смена восприятия не имела никакого внешнего проявления, взгляд стал четче, мысли осознаннее, а звуки ярче. Он не принял решения, ради которого зашел в “Сломанное колесо”. Его что-то отвлекло. Какая-то фраза.
Как охотничий пес он повел носом, ища тех, кто мог сказать то, что его смутило и вырвало из безмыслия. Почувствовав настроение своего человека, поднял голову и гикот, вслед за Бельком обозревая зал кабака.
— … а цена на рыбу сейчас в гору пойдет! Каждый год так!
— …ты потник нормальный купи, тогда и не будет животине спину натирать…
— …скафильские купцы уходят, понятное дело!
— …так и сказал — еще раз увижу, прибью!
— … на проповеди архиепископа Алонзо. Ох и крыл он еретиков!
— … потому и послан на людей губитель в облике Лунного волка!
На последней фразе Бельк чуть скосил глаза на кондотьеров. Они! Их разговоры про Лунного волка и заставили его напрячься. Точнее — несоответствие произнесенных слов внешнему виду говорившего. С этого момента все другие голоса в трапезном зале утихли и северянин слушал только их.