Деловая операция

Фролов Иван

– Ах, тебе не нравится моя идея! Запомни: степень личной свободы находится в прямой зависимости от суммы банковского вклада! Счастье не в деньгах, а в их количестве! Ради бумажек человек, это божье созданье, забывает все святое, отрекается от своего творца, предает родителей и друзей, даже идет на убийство. Золото.оправдывает и покрывает ореолом все его деяния. А чем негодно мое намерение? Оно не связано ни с преступлением, ни с подлостью! Моя идея - квинтэссенция чистоты и благородства! Я рискую только своей головой. И ты мне посодействуешь...

Потом он

принимался горячо доказывать, что интеллектуальная деятельность - это функция исключительно коры головного мозга. С завидным знанием разъяснял, какая доля мозга, какая его извилина какими функциями ведает...

Не знаю, что тут было причиной: может быть, убежденность Боба, или сила его логики и аргументов, но только я, как и Лиз, начал верить в успех его необыкновенного предприятия.

– А когда мой мыслительный аппарат приобщится к миллионам,- добавил он однажды,- можешь быть уверен: он не забудет о тебе, мой осторожный и щепетильный друг!

Боб часто прибегал к шутливой форме доказательства, однако каждая его шутка содержала глубокий смысл.

– А ты не боишься, что к твоей голове пришьют дряхлое тело старика? спросил я.

– Конечно, самое дорогое у человека - здоровье: каждый чих обходится нам в сотни дин,- прищуривался он, как бы прицеливался.- Лучше быть богатым и здоровым, чем бедным и больным! Но есть немало трагических реципиентов, после разных аварий... На них-то я и рассчитываю.

Нередко наши прогулки проходили в горячих спорах, в которых его негативные оценки явлений сталкивались с моими умеренными взглядами. Особенно яростно он обрушивался на частные, привилегированные лицеи и высшие школы, выпускники которых словно по наследству получали ключевые командные посты.

По субботним вечерам к нам присоединялась Лиз. Здесь в ней неожиданно пробуждалась экзальтированная натура. Она обнаруживала скрытый темперамент и фантазию...

Исследования в Центре биоперемещений подтвердили мои предположения об отменном здоровье Боба. За его консолидацию Лиз должна была получить пятьсот сорок тысяч дин. Особенно высоко была оценена голова.

Однако с окончательным решением Винкли не торопился. Он был весел и бодр и однажды во время прогулки затеял вроде бы шутливый разговор:

– Дорогой Кларк, вижу, тебе не дает покоя потраченная на мое исследование сумма. Поэтому ты жаждешь отправить меня к праотцам, а мои дорогие органы - на аукцион. Можешь успокоиться! Все так и будет, но сначала мне предстоит провернуть одну акцию.

Я опасался, что на каком-то этапе его авантюрной истории может разразиться грандиозный скандал. Никакими прямыми сделками я не был связан с Бобом Винкли, хотя и постарался завоевать полное доверие и дружбу Лиз. Прозрачные намеки на то, что мое товарищеское отношение к Бобу выше моего служебного долга, сделали свое дело: меня начали посвящать в некоторые щекотливые семейные тайны.

Однако руководство бюро заподозрило уже, что не случайно Боб Винкли во время исследований со свойственной ему прямотой и дерзостью обвинял Биоцентр в сокрытии от клиентов важной информации по консолидации.

От кого он об этом узнал? Начальство сделало выводы и предпочло избавиться от меня.

Я был ужасно зол на Боба.

– А если я проболтаюсь о твоих замыслах?
– мстительно говорил я Бобу.

– Но ты не сделаешь этого...

– Почему же? Тебе можно, а мне нельзя?

Боб самонадеянно обещал сторицей возместить мне потери и скоро с помощью какого-то родственника Лиз устроил меня в газету "Фурор", в отдел светской хроники.

И я простил его.

Во-первых, это уже совпадало с моими жизненными планами.

А во-вторых, новая работа дала мне не только средства, но и не лишала меня тщеславных надежд.

Я верил, что настанет время, и я смогу рассказать об уникальной "деловой операции" Боба подробнее и благодаря близости к прессе раньше других. А это может принести и моральное удовлетворение, и капитал.

Вскоре я узнал, что Боб развелся с Лиз... Однако завещание на сумму по консолидации оставил на ее имя.

Подумалось, что развод - это подготовка Боба к деловой операции, с целью уменьшить налог с завещанной суммы, так как при завещании капиталов государству, общественным организациям и неродственным лицам налоговый процент с них был по нашим законам гораздо ниже, чем с прямых наследников.

На мой вопрос о причинах развода Лиз отвечала невразумительно:

– Последнее время Боб вообще стал не в себе. Идти на такое дело - это ведь не шутка,- простодушно разводила она руками.

Но Винкли, высокий, подтянутый, расхаживал по комнате, даже что-то мурлыкал себе под нос и хитро посматривал на меня. В то время, когда я владею уникальной тайной его деловой операции, он скрывает от меня какие-то мелочи. А ведь теперь в моих силах помочь или помешать ему в главном!!

Способность использовать чужие слабости или тайны в своих интересах это высшая степень по сравнению с умением распознавать людей, это уже алгебра успеха! К таким выводам я пришел, кстати, не без помощи Боба: А сейчас он наталкивает меня на мысль проверить метод на практике...

Однако шантажировать друга я был не в силах. К тому же хитрый Боб, видимо, понял мое состояние и многообещающе произнес:

– Еще немного терпения, Кларк, и мы с тобой будем ворочать крупными делами...

Через две недели после исследований Боб отдал себя, как он говорил, в руки эскулапов.

Мы с Лиз провожали его до дверей Биоцентра. Стараясь подбодрить скорее себя, чем его, я произнес "до скорого свиданья", но расцеловались мы, как при прощании.

Не буду скрывать, Боб унес частицу моего сердца. Чем он привязал меня к себе: завидным обаянием, недюжинным умом или целеустремленностью? Все эти качества совмещались в нем с удивительной гармоничностью. Оставшись наедине, я чуть ли не оплакивал его уход.

Несколько раз приходил я в квартиру к Лиз, и мы вместе молили бога простить Бобу его святотатство относительно нового Иисуса и ниспослать ему воскрешение, на которое он так надеялся.