Делу конец – сроку начало
Шрифт:
Куликов сделал два шага к машине белого цвета, выглядевшей чуть посвежее, и вежливо поинтересовался:
— До Таганки подбросишь, шеф?
«Шеф» был молодой парень лет двадцати двух и наверняка ночной бомбежкой зарабатывал своей девочке на мороженое.
— Сколько? — спросил водитель, стараясь придать своему голосу степенности. А в глазах щенячий восторг — безусловно, он прикидывал в уме возможную прибыль.
— Не бойся, дам больше, чем ты думаешь, — многообещающе сказал Куликов, распахивая дверцу.
Парень неопределенно пожал плечами, что,
Интересно, ему приходилось разъезжать с сатаной? Куликов улыбнулся собственным невеселым мыслям. Заметив добродушное настроение клиента, парень отреагировал скупой улыбкой. Определенно ему в эту ночь везло.
Ночной город продолжал жить по своим законам, и вообще, мир развлечений имел очень короткую память. Даже машины с мигалками и вой сирен воспринимались в этой обстановке как некая часть культурной программы.
Уже перед въездом на Таганскую площадь Куликов небрежно распорядился:
— Останови здесь, мне позвонить нужно.
— Знаю я вас, приходилось таких подвозить. Скажешь — позвонить, а сам через проходной двор улизнешь.
— Не беспокойся, братан, я не занимаюсь такими вещами, не мой стиль. Да и несолидно как-то! — очень серьезно заверил Куликов. — Я рассчитаюсь с тобой полностью, когда вернусь.
— Хорошо, я подожду.
— Ну уж будь добр, дождись, — усмехнулся Кулик и пошел к телефонной будке.
Трубку подняли после третьего гудка, и красивый звонкий голос сказал:
— Я вас слушаю… Говорите… Я вас не слышу.
Куликов наслаждался поющими интонациями. С таким сопрано не грешно петь со сцены Большого театра, а она, видите ли, обыкновенная домохозяйка. Теперь он знал, куда следует идти, возможно, это было единственное место во всей Москве, где его не ждут.
Возвращался Куликов почти с улыбкой. Теперь он знал, что делать. Это как в дремучем лесу: сначала со всех сторон обступает непроходимый бурелом, а потом понемногу чаща редеет, и ты выходишь к реке с надеждой на скорое освобождение из лесного плена.
— Поехали на Симоновский вал, — распорядился Куликов, ввалившись в салон, прочно вжившись в роль хозяина.
Парень недоверчиво посмотрел на клиента и, пряча раздражение, поинтересовался:
— А денег у тебя хватит?
Куликов внимательно взглянул на водителя, а потом заверил по-доброму:
— Ну что ты беспокоишься, я с тобой щедро расплачусь.
Парень только передернул плечом и плавно отпустил сцепление.
На углу Крутицкого переулка водитель притормозил. Стась Куликов порылся в карманах, вытащил камешек и проговорил:
— Я же обещал, что расплачусь с тобой по-царски?.. Вот возьми, денег у меня нет, но эта вещичка на пару тысяч баксов потянет. — И, заметив в глазах парня алчные искорки, добавил, чуть усмехнувшись: — Сдачи не надо.
Парень с немым удивлением посмотрел вслед уходящему клиенту, не догадываясь о том, что находился всего лишь на волосок от смерти.
Куликов уверенно вошел в дом. На его удачу, поблизости никого не оказалось, не было и полуночников, выгуливающих
Куликов сунул руку в карман. Сняв пистолет с предохранителя, он мгновенно обрел былую уверенность, как если бы принял дозу сильного успокоительного. Если в дверном проеме покажутся люди в пятнистом камуфляже, с масками на головах, Куликов решил действовать молниеносно — отправить рой пуль в корпус и, не дожидаясь ответной реакции, бежать вниз.
Он позвонил нахально, как если бы возвращался к себе домой. Его ждал маленький сюрприз — в ответ на звонок прожурчал миленький женский голосок.
— Ну что ты так долго! Я тебя уже устала ждать!
И в следующую секунду безо всяких предосторожностей дверь широко распахнулась и на пороге показалась девушка лет двадцати. В ее глазах застыло недоумение, которое через миг сменилось отчаянным страхом. Она хотела закричать, даже сделала при этом попытку и широко открыла рот, но вопль ужаса застрял в грудной клетке и не желал выходить наружу. Сил у нее хватило ровно настолько, чтобы толкнуть дверь, но нога, выставленная Куликовым, не позволила двери затвориться. Он вошел в квартиру не спеша, как это делает после тяжелого трудового дня хозяин, рассчитывающий найти в родных стенах отдых и понимание. Аккуратно прикрыл за собой дверь, которая мгновенно щелкнула двумя замками, и, повернувшись к девушке, замершей от страха, сдержанно спросил:
— Узнаешь меня?
Слов не отыскалось, девушка обреченно закивала головой.
Где-то в глубине комнаты залаял пес.
— Ну вот и отлично, — почти с облегчением выдохнул Стась, — не нужно будет объяснять. Ну что же ты стоишь, думаешь, я тебя сразу убивать буду? — весело усмехнулся Куликов. — Это не в моих правилах, сперва я с тобой поговорю, кое о чем поспрашиваю, а потом уже, — он сделал характерное движение большим пальцем по горлу, — и на покой. Отнесу тебя в ванную, раздену, пускай все выглядит как настоящее самоубийство, — жизнерадостно улыбался Куликов. — Наверняка у тебя были какие-то трудности, так ведь? У кого их не бывает в наше время, так что твой уход сочтут вполне объяснимым.
Виолетта задрожала, словно мокрый щенок на холодном ветру.
— В это не поверит Вадим.
Куликов лишь махнул рукой:
— Какие глупости; если ему принесут результаты экспертизы, то он не сможет возразить. А потом, я узнавал, у тебя была подобная попытка лет в пятнадцать. Кажется, несчастная любовь? — Брови Виолетты дрогнули. — Так что особенно никто не удивится. Вспомнят тот случай, сопоставят, — словно бы нехотя говорил Куликов, — так что никого особенно убеждать не придется. Наверное, очень жалеешь, что открыла, даже не спросив?