Дембель
Шрифт:
— Скажу вам по с-секрету,— приложив палец к губам, с трудом выговаривал он слова заплетающимся языком, — Су- воров ни ч-черта не смыслил в стр-тегичской ав-виации. А я в ней с-собаку съел.
Тут же по строю пронеслось тревожное: «Генерал съел собаку!?» Вскоре, повиснув на шее рядового Замурышкина, он уснул и захрапел.
х х х
На другой день, пока генерал спал, лейтенант Утехин раздобыл ящик водки и грудастую аборигенку. Все это доставил к нему в опочивальню. Часам к десяти генерал изволил
— В роте плохо. Ох, в роте плохо.
— Сию минуту, товарищ генерал, — отрапортовал лейтенант. При этом быстрехонько открыл бутылку, налил стаканчик и подал в постель.
— Рассольчику бы сейчас, — кряхтя и морщась, безнадежно прохрипел разбитый сном и опухший после вчерашнего генерал.
— Рассола не имеем, только огурчики-с. — Их ротный Утехин собрал с пола после ночного погрома. — Товарищ генерал, разрешите доложить о трагическом известии. По радио сказали, что умер Леонид Ильич Брежнев.
— Туда ему и дорога, — пробормотал еще не совсем соображающий генерал. Но тут же спохватился и переспросил: — Что? Что ты сказал? Кто умер? Брежнев, говоришь, умер? Вот так новость! Анекдот, да и только.
После этих слов, чуть-чуть пригнулся, смолк и стал напряженно вспоминать вчерашние события. Он помнил, что было что-то связано с Брежневым, но что именно, точно не помнил. В его голове крутилась навязчивая мысль, что вчера лично разговаривал с ним. И не только с ним, а еще и с Суворовым. «Что за бред, — подумал он. — Отчего это в моей голове одни выдающиеся личности?» И вслух пробурчал:
— Прямо мистика какая-то! М-да. Как ты думаешь, ему присвоят еще одного Героя Советского Союза, посмертно? А? Я бы, например, присвоил. Обязательно надо присвоить, ведь «дорогой и любимый», царство ему небесное, так любил ордена. Я бы непременно утешил покойного.
Осмотревшись, генерал обратил внимание на добычу лейтенанта, чему был приятно удивлен. Потянулся, сделал многозначительный вздох, внешней стороной ладони протер глаза и приказал немедленно грузить всех троих, то есть его, водку и бабу, в машину, пожелавши ехать на дачу к полковнику Перегарову.
— И не делайте умное лицо, лейтенант. Вы же офицер!
Утро было морозное. Генерал всматривался сквозь заиндевевшие стекла «уазика», и все не мог избавиться от преследовавших его наваждений. Но тут он второй раз обратил внимание на застенчиво улыбающуюся покорную барышню. Глаза на смуглом лице — как черные угольки под елочными колючками ресничек, губы — алые, на щеках — румянец, свой, настоящий. Он по-гусарски привлек ее за талию поближе к себе, зевнул.
— Что-то я утомился. Да и скучно мне с вами, лейтенант. Вот полковник — другое дело. С ним интересно поболтать, особенно о политике. Мыслит масштабно, шельма! Глобально, можно сказать, мыслит.
Лейтенант почувствовал себя удалым ямщиком. Он давил на газ, сноровисто выруливал на виражах. Машина ревела, с разгона разрезая косые переносы. Он несся, не замечая следов, протоптанных ранним утром зверем в волнах мягкого снега. Дорога вела по седловине между высотами. По обе стороны стояли вековые сосны, закрывая небо. В острых изломах под белым пышным покровом чернели скелеты деревьев — бурелом, чащоба. Дорогу лейтенант знал, как свои пять пальцев, казалось, он мог бы по ней проехать с закрытыми глазами. Как-никак, мотался по этому маршруту туда-сюда ежедневно в течение трех лет. Тогда полковник Перегаров затеял стройку своей дачи. Рота лейтенанта Утехина на ней поработала ударно, с комсомольским задором. Полковник был доволен: дважды «накрывал поляну». Угощал щедро, от всей души. Чего только не было: и вяленая оленина, и шашлык из дикого кабана, и хариус, даже заливной лосось с хреном. А водки — хоть упейся. Чудные были времена. «Вообще, — лихо выкручивая баранку то вправо, то влево, раздумывал лейтенант Утехин, — такие дела полезны, с какой стороны ни посмотреть: во-первых, полковник обзавелся — считай, на халяву — прекрасным особняком; во-вторых, почти все солдаты приобрели строительные навыки».
Через четверть часа «уазик» завизжал тормозами возле белокаменного с резными барельефами особняка. На крыльцо выбежал полковник в шитом золотыми нитками бархатном, красного цвета халате с большими перламутровыми пуговицами. Такие халаты раньше были только у господ и помещиков. Под глазом у него светился большой лиловый фингал. Увидев гостей, полковник заулыбался и с распростертыми объятиями принял и генерала, и его даму…
Сколько гостил генерал у полковника — никто не знал, но в части он больше не появился.
В армии Эрудит вел дневник, в который ежедневно записывал свои наблюдения. О ночной истории он написал следующее:
«9 ноября, 1982г.
После отбоя рота спала ни сном, ни духом. Вдруг раздался немилосердный крик. Я сообразил: «Тревога, пора вставать». Рота выскочила, не успев очнуться, и по команде чуждого нам голоса построилась смирно. Тогда я увидел мутанта подозрительного телосложения и сомнительного возраста. Он был весь в снегу, в генеральских погонах и громко орал. Я подумал, что мы оказались перед лицом беспощадного врага, и побледнел от испуга. Но тут прибежал ротный, лейтенант Утехин. Он загипнотизировал мутанта стаканом водки и воспитал в нас боевой дух, сказав: «Не обращайте внимания, генерал натуральный». Мы поверили лейтенанту, ибо знали, что инстинкт его никогда не подводил. Поэтому немедленно преодолели страх и стали спать стоя, а генерал долго раскрывал нам глаза на военные хитрости Суворова. Он говорил, что поступки и дела показывают характер и масштабы личности. Вот, например, у Суворова не было стратегической авиации, поэтому его армия переходила через Альпы вручную».
х х х
Шел второй год службы. Было самое начало лета. Горы, окружавшие воинскую часть с трех сторон, укутывала пелена тумана, на склонах темнел мокрый лес. Могучие кедры густой хвоей прикрывали молодняк, как наседки своих цыплят. Вековые дубы стояли обособленно, в некотором отдалении от них рассредоточились высокоствольные ильмы. Вытягиваясь ввысь, они показывали свою силу и мощь, словно угрожали предъявить дубам территориальные претензии.
Эрудит вместе со всеми драил плац до состояния зеркального блеска. Командир части полковник Перегаров самолично контролировал хозяйственные работы. Не бывало такого случая, чтобы он не находил к чему придраться. И этот не явился исключением. Тем более, был полковник явно не в духе: привычка то и дело доставать из кармана брюк носовой платок и вытирать им шею свидетельствовала о том, что он еще не опохмелился.
Его внимание привлек земляк Эрудита новобранец Димка Кучеров, который прошел мимо брошенного кем-то окурка и не поднял. Этого оказалось достаточно — полковник озверел.