Дембельский аккорд
Шрифт:
Багорин и Заморин отработанными до автоматизма движениями поменяли коробки с лентами. Восемь сорок три. Вспашка участка продолжилась, там еще много чего оставалось. Забор, например – ну зачем он нужен, все равно за ним чистое поле до самой разлившейся речушки... Несколько коротких белых гейзеров поднялись и над разливом. Под свинарником вот еще не перекопано... по стене пришлось чуть под углом, и химиками же уложенные кирпичи выдержали. Внутри нервно визжал старый знакомый – кабанчик Терминатор, он не знал, что весь этот шум подняли его друзья и что они его не обидят... наверное. Бронебойный все-таки нашел слабину в кладке, просунул туда свой огненный
– Багор, ленту!
– Последняя, товарищ лейтенант!
– Пр-рекратить огонь! А-тста-ави-ить!
Кто это там еще командует?! В момент такого экстаза! Сволочь, это же как с любимой женщины сдергивать! Мудрецкий хотел обернуться, но сиденье было очень неудобным, да и бронежилет мешал. Пришлось крутануть маховик еще разок-другой.
Подполковник Стойлохряков смотрел в два дымящихся ствола, и зрачки его быстро приобретали тот же самый калибр – двадцать три миллиметра. Здоровенный, надо заметить, калибр, если сравнивать, например, с «калашниковым», а не с танковой пушкой.
– Пр-рекратить а-агонь! – тихо, чтобы не разбудить кого-то там, в стволах, попросил комбат. Сглотнул, посмотрел чуть выше – на Мудрецкого: – Ты чего творишь, а? Совсем... того... мозги оплыли? Под южным солнышком?
Юрий посмотрел на часы и доложил:
– Восемь сорок пять, товарищ подполковник. Приказ выполнен – весь участок взрыт. В пух и прах. Да вы сами поглядите! – Мудрецкий задрал стволы вверх, словно шлагбаум поднял. – Посмотрите, как все перепахано! Лучше, чем вчера, правда же?! Оцените!
Стойлохряков заглянул. Оценил. Действительно, перепахано было на славу. Блестели свежесрубленные ветки и деревья; медленно оседала перемешанная с пухом пыль, сверху, как на парашюте, опускалась уцелевшая курица. Обиженно повизгивал и фыркал Терминатор, которому никак не удавалось дотянуться до дырки и сунуть в нее свой любопытный пятачок. Нервно икал Шпындрюк. Где-то перекатилась и запоздало звякнула гильза.
– А гильзочки мы сейчас подметем, товарищ подполковник, пять минут! – жизнерадостно заявил Юрий. – Ну, как вам наш аккорд, а?! Взяли или нет? Даже раньше срока! Товарищ комбат, а давайте мы чего-нибудь еще перепашем, я только во вкус вошел! Или построим, у меня тут идейки есть...
– У меня тоже, – медленно выговорил Стойлохряков. – У меня тоже есть кое-какие идеи. Только не знаю, сразу тебя под трибунал отдать или сначала на эти стволы жопой насадить?
– На какие стволы? – удивился Мудрецкий. – Где вы здесь видите какие-то стволы, товарищ подполковник?
– На во-от эти, – ткнул пальцем комбат. – Видишь, длинные такие, стальные и оч-чень горячие.
– Нету тут никаких стволов, товарищ подполковник, – убежденно заявил Юрий. – И никогда не было. Ломы разве что. Ну, приехали мы, перекопали все, малость перестарались, не спорю – лом, он инструмент такой, тонкого обращения требует... Чуть не так перехватил – и все, в сторону повело. А стволов здесь никогда не было. Эй, орлы, вы тут хоть один ствол видите?
Орлы дружно замотали головами.
– Не было стволов, товарищ
– Ну, это ты загнул, Валет, – проворчал Багорин. – Ничего тут сложного, две ручки и педаль...
– Сейчас я сниму эти просто наведенные галлюцинации, – пообещал Стойлохряков. – Вот остынут, и сниму... Потом возьму эти глюки и на ком-то их загну. А потом лично отвезу в прокуратуру. Допрыгались, долбонавты-испытатели...
– Да, кстати, спасибо, что напомнили. – Лейтенант еще чуть довернул зенитку. – О стволах и педалях... Багор, что там Искандер говорил – все сразу давить?
– Епти-ить! – выкрикнул вместо ответа Багорин, поняв, что собирается сделать его командир. – Ложись! Вспышка!!!
Химики привычно плюхнулись кто где стоял. Мудрецкий, естественно, упасть на землю не мог. Вместо этого он откинулся на сиденье, втянул голову в плечи так, чтобы каска прикрыла лоб, и закрыл лицо забинтованными руками. После этого чуть подобрал ноги и резко ударил ими. По всем педалям – какие только были у этой зенитки.
Рявкнуло, плеснуло пламенем, фыркнула горячая пороховая волна. Юрий поднял голову и увидел такое зрелище, которого ему не доводилось видеть за все два года службы. В чистом весеннем небе, поблескивая на солнышке, медленно кувыркались и звенели друг об друга два длинных тонких ствола с забавными утолщениями пламегасителей на концах. Они летели совсем недолго. От очередного удара отшатнулись друг от друга, словно поссорившись навек, и с горя ринулись вниз. Прямо в мутную рябь речки. С звонкими шлепками поднялись еще два белых фонтанчика.
– Я не вам говорил, товарищ подполковник, – нету здесь никаких стволов. Нет и не было, – сказал Мудрецкий своему комбату, ошалело уставившемуся на сизый дымок над изувеченным механизмом. – А вы мне не верили. Хотите, пощупайте – нет здесь стволов, честное слово! Только осторожно, не обожгитесь, пожалуйста.
В девять часов вечера отдельный мотострелковый батальон бурно обсуждал, что именно собирается сделать командир с явно перестаравшимися на своем дембельском аккорде химиками. Достоверно было известно только одно: с самого утра подполковник Стойлохряков находился в штабе и оттуда никуда не выходил. Ни разу. Бойцы лейтенанта Мудрецкого подмели гильзы, убрали за собой весь мусор с бренных останков участка главы сельской администрации, отогнали «шишигу» обратно в парк и теперь сидели в своем кубрике, время от времени гоняя молодых солдат – преимущественно соседей из третьей роты – то в столовую, то в деревню. Вечером к ним присоединился младший сержант Простаков, и веселье пошло полным ходом.
В девять часов пять минут командир батальона на служебной машине умчался куда-то за пределы досягаемости местных слухов и сплетен.
В одиннадцать часов, как обычно, прозвучала команда «отбой!» – и все привычно сделали вид, что ее выполнили.
В одиннадцать часов тридцать восемь минут с незначительными секундами отдельный мотострелковый батальон был поднят по тревоге и выстроен на плацу. Оружейки не открыли, автоматы не расхватали – значит, не война, а ЧП. То бишь чрезвычайное происшествие. Что могло быть чрезвычайнее событий последних суток, никто в батальоне не знал, а потому предполагали самое невероятное. Вплоть до того, что война все-таки началась, но мы сразу в плен сдаемся, чтобы окончательно измотать вероятного противника.