Демгородок (журнальный вариант)
Шрифт:
– А у тебя много было женщин? – однажды спросила Лена.
– Встречались…
– А вот скажи, когда ты вспоминаешь про них, что ты вспоминаешь – лицо, тело, волосы, глаза?.. Или… какие они были в постели?
Мишка ответил что-то уклончиво-неопределенное и, чтобы уйти от чреватой темы, перевел разговор на потрясший тогда весь Демгородок случай с молоденькой женой бывшего министра внешней торговли. Она очень хотела ребенка, но у них никак не получалось, видимо, потому, что супруг все отдавал делу переброски за рубеж российских национальных богатств. И вдруг, уже в огородном плену, получилось! Несчастная женщина долго скрывалась от медосмотров, но на пятом месяце ее разоблачили, увезли в областную больницу и там сделали так, что она уже при всем желании не смогла бы нарушить пункт 33, 6 «Внутреннего распорядка спецпоселения ДГ-1».
– Господи! – прошептала Лена. – Я бы не пережила…
А первый поцелуй Мишка выиграл у нее в споре. Спорили, разумеется, по поводу «Розового купидона». Шумная эта история началась с того, что изолянт № 49 (бывший генеральный прокурор) внезапно решил написать новейшую историю демократии в России, о чем и оповестил общественность через газету «Голос». Общественность, в особенности некоторые наисторичившие личности забеспокоились, как бы он что-нибудь там не перепутал, и стали довольно часто заглядывать
Боже праведный, что тут началось! Последующие дни весь Демгородок был занят проблемой, как и кем будет наказан прокурор-историк, вытащивший из нафталина забвения такой опасный сюжет. Некоторые полагали, что вообще не будет наказан, так как на слезы и призывы к мести ЭКС-президент якобы ответил своей жене, что ее неодолимая тяга к неестественной роскоши чуть не стоила ему доброго имени в мировой политике. Другие же, наоборот, считали, что будет наказан, и жестоко, ибо, узнав об оскорблении, нанесенном его супруге, ЭКС-президент якобы топал ногами и требовал пресс-конференции с участием зарубежных журналистов… Возник даже стихийный тотализатор, организованный изолянтом № 617, в прошлом известным священником-депутатом, прославившимся тем, что в ходе нередких внутрипарламентских потасовок он действовал наперсным крестом, как боевой цепью. Но участвовать в этом тотализаторе ни Лена, ни Мишка не стали (у нее не было «осиновых» талончиков, а Курылеву строго запрещалось), они просто поспорили на поцелуй. Наивная Лена считала, что ЭКС-президентша окажется выше всей этой житейской скверны, а многоопытный Курылев был уверен, что гораздо ниже… И вот после окончания очередного воспитующего киносеанса бывшая первая кремлевская леди решительно встала, резко подошла к прокурору-историку и с оттяжкой врезала ему «по твари», как выразился бы обитатель Гомельской губернии. Впрочем, отважный летописец был готов ко всему – он ждал приближавшуюся к нему эринию с мужественной улыбкой, какой обычно пациент встречает надвигающегося дантиста с зубодеркой. А после того, как отзвенела пощечина, он произнес фразу, которую, наверное, обмозговывал всю предшествующую ночь: «Это пощечина для истории!» Отнаблюдав развязку и выждав, когда смолкнут возмущенные крики тех, кто выиграл и теперь искал батюшку с кассой, Мишка повернулся к Лене и молча показал пальцем на свою щеку. Он был очень удивлен, когда она поцеловала его не в щеку, а в губы, поцеловала старательно, точно выводила ученические прописи.
– Я смешная, да? – спросила она, переведя дыхание.
– Ну что ты! – успокоил Мишка и решил с этой глупенькой телепаткой быть поосторожнее даже в мыслях…
А через две недели они лежали на широко разложенном интендантском диване, и Лена, уткнув голову в волосатую курылевскую грудь, шептала:
– Ты очень красивый. У тебя очень красивое тело. Ты похож на античного полубога!
– Почему полубога? – спросил Мишка.
– Потому что боги снисходили к возлюбленным в виде золотого дождя или белоснежного лебедя, а потом исчезали… А полубоги оставались жить с любимыми на земле. Ты не исчезнешь?
– А ты?
– Я первая спросила.
– Нет…
– Не исчезай! Ты самый лучший в мире мужчина!
– Да уж… Тебе и сравнить-то не с чем…
– А зачем сравнивать, если ты все равно самый лучший в мире мужчина!
В тот миг Курылев постарался забыть, что любое пособие по гармоничному сексу рекомендует, особенно женщине, хвалить партнера как можно чаще и беззастенчивей. Он просто блаженно лежал рядом с Леной, гладил ее восхитительную кожу и думал про то, что, даже побывав в объятиях свинопаса, принцесса остается принцессой. Конечно, свинопас не становится после этого принцем, но свинопасом все-таки быть уже перестает… Хотя бы чуть-чуть… И еще он думал о том, что у него есть еще минуты полторы, а потом надо будет вскакивать и менять бобину с пленкой… С тихим стрекотом работал кинопроектор. Конический луч, пробивающий темноту кинозала, напоминал опрокинутое набок воспоминание о пирамиде. Фильм назывался «Моя четвероногая подружка»…
8
Утром, въезжая в Демгородок, Мишка был настолько рассеян, что чуть не отдал дежурному спецнацгвардейцу вместо путевки записку, которую собирался заложить в тайник. На тетрадном вчетверо сложенном листке было по клеточкам выведено: НИКОМУ НЕ ГОВОРИ. Я ЧТО-НИБУДЬ ПРИДУМАЮ. ПРИХОДИ СЕГОДНЯ В 17.00 К НАМ. Конечно, на это небезопасное свидание Мишка решился не сразу. От мысли, что они наконец-то снова останутся одни, у Мишки серебряными иголочками закололо все тело. «Юрятин убьет!» – обреченно подумал он. Без особых трудностей определив записку в тайник, Мишка сделал крюк и, проезжая через «Кунцево», высунул руку в окошко и громко похлопал по внешней стороне дверцы. Это означало: «Срочно забери письмо из тайника». Лены в палисаднике не было, скорее всего она сидела рядом с больным отцом, но Курылев знал, что, услышав звук подъезжающей машины, она подошла к окну и внимательно смотрит в щель между занавесками. Когда без трех минут пять, демонстрируя трудно дающуюся неторопливость, Мишка подходил к киноторговому центру, то сразу почувствовал неладное. Так оно и оказалось: возле «Осинки» бушевала драка. Первым делом Курылев отыскал глазами Лену: прижавшись спиной к витрине, она с ужасом и презрением смотрела на происходящую разборку. Били изолянта № 62 – толстого человека, похожего на выросшего до ошеломительных размеров крота. В тяжкие годы владычества врагоугодников и отчизнопродавцев он был членом координационного совета движения «Демократы в поддержку демократии» (ДПД) и председателем Всероссийского общества защиты детей-инвалидов имени возвращения академика Сахарова из горьковской ссылки.
А, как известно, с давних пор благотворительность – самый верный и короткий путь к благосостоянию.
Арестовали человека-крота в международном аэропорту Шереметьево-2, когда он уже намылился лететь во главе команды мужественных спортсменов на V Международные соревнования детей-инвалидов по настольному теннису в Лиссабон. Металлические детали четырнадцати инвалидных колясок, как позже выяснилось, были изготовлены из золота и платины. Но, даже лишившись всего этого, хитроныра-благотворитель оказался самым богатым обитателем Демгородка. Кстати говоря, в ходе следствия по делу пособников антинародного режима, а также во время открытого суда, проходившего на Малой арене Лужников, стало общеизвестно, что большинство арестованных имеют довольно крупные счета в западных банках. В качестве жалкого лепета оправдания они уверяли, будто эти средства обрели за книги, опубликованные за рубежом, и лекции, читанные там же. Однако абсолютно беспристрастная комиссия, состоявшая в основном из морских офицеров и ткачих с «Трехгорки», подсчитав, пришла к выводу: чтобы заработать подобные суммы, каждый подсудимый должен был издать не менее 120 томов или прочитать около 21 000 лекций. А если учесть, что вся человеческая жизнь состоит примерно из 20 тысяч дней, то вздорность этого наглого лепета становится очевидной. Кроме того, в процессе разбирательства выяснилось, что агентам антинародного правительства удалось-таки обнаружить спрятанные на Западе знаменитые деньги партии. И пока продажная демократическая пресса лила крокодиловы слезы по поводу исчезнувших сокровищ, они были надежно перепрятаны там же на Западе. Несколько человек из окружения бывших президентов знали судьбу этих неуловимых денег, но вскоре после победного, усыпанного цветами въезда адмирала Рыка в Москву все они в соответствии с устойчивой российской традицией выпали каждый из своего окна. «Худо!» – молвил Избавитель Отечества, выслушав эту неутешительную информацию. «Найдем, командир! – твердо пообещал П. П. Чуланов. – Обязательно найдем. Всех в окна не перевыбрасывают!..». «А эти демокрады, – поинтересовался Иван Петрович, – сдают валюту-то?» «Жадятся! – покачал головой первый заместитель. Может, попросим убедительно?» – И он сделал руками движение, словно бы выжимал белье. «Нет! – твердо ответил адмирал Рык. – Только лаской. Иначе народ не поймет!».
Однако народ, по крайней мере в лице алешкинских обывателей, ничего не мог понять, когда прослышал об открытии в Демгородке валютного магазинчика, где объевропеившаяся личность могла удовлетворить все свои, даже самые непростительные, потребности. За каждую сданную возрождающейся Отчизне тысячу изолянт получал на руки доллар, а точнее бумажный талончик с треугольной печатью и подписью начальника финансово-учетного отдела Демгородка подъесаула Папикяна. После этого поселенец мог отправиться в магазинчик, прозванный «Осинкой», и приобрести там любые импортные товары, правда, по ценам, втрое превышающим среднеевропейские. Поначалу изолянты захаживали в «Осинку», как в музей: просто поглазеть на прилавки, навевавшие острые воспоминания о более симпатичных временах. Первым раскошелился бывший покровитель детей-инвалидов: он выписал доверенность на сто тысяч, получил кучу талончиков и побежал в «Осинку», где накупил пива, сигарет, французских сыров, фаршированных оливок и прочих дорогих удовольствий. Весть о том, что № 62 отоварился и с тяжеленными пакетами движется к своему домику, мгновенно облетела Демгородок. Вдоль всего пути следования собрались толпы поселенцев. Они смотрели на волокущего покупки человека-крота с завистью и ненавистью одновременно.
– Это настоящий мужчина! – ядовито сказала изолянтка № 93-А своему супругу бывшему министру иностранных дел. Тот все никак не мог решиться и купить своей жене набор французской косметики, без чего она отказывалась быть женщиной в буквальном смысле слова.
– А-а-а! Пропади все пропадом! – на безукоризненном английском с легким оксфордским заиканием крикнул № 93 и швырнул себе под ноги казенный джинсовый кепарь.
И тут началось! Обитатели Демгородка толпами бросились в «Осинку». Доверенности на умопомрачительные суммы подписывались с такой легкостью и нераздумчивостью, точно это были какие-то там смешные договоры о территориальных уступках, моратории на какие-то там позатырканные в шахтах ракеты, указы о приватизации МГУ или ГУМа… К вечеру валютный магазинчик стал похож на заурядное сельпо – кроме продавщиц и мух, ничего больше не было. Но вошедшие в раж изолянты уже вели списки, держали ночную очередь, жгли костры, чтоб не замерзнуть, рисовали на ладонях фиолетовые порядковые номера. Повсеместно возникали пирушки, переходящие в попойки и заканчивавшиеся обычно крутыми разборками о том, кто был, а кто не был возле Белого дома 19 августа 1991 года. Торговый бум прекратился так же неожиданно, как и начался. Западные банки перестали оплачивать впопыхах выписанные доверенности, ибо разохотившиеся изолянты подзабыли, что все на свете, даже валюта, имеет печальную особенность – кончаться… Предпоследним сошел с дистанции изолянт № 457, в прошлом лидер сахатских сепаратистов и генеральный директор концерна «Якуталмаз». Лишь № 62 каждую неделю методически сдавал свою законную сотню тысяч долларов – а то и две! – получал соответствующее количество талончиков с треугольными штампиками и отправлялся за покупками. Всеобщее возмущение вызвал факт приобретения им безумно дорогого японского телескопического спиннинга, якобы для ужения рыбы в демгородковском пруду. Для сравнения: даже экс-президент, страстный рыболов, летавший по субботам на Великие Озера, довольствовался скромным удилищем, вырезанным из молодой коленчатой березки. «С жиру бесится!» – возмущались поселенцы. Правда, на несколько дней их воспаленное внимание переключилось на изолянта № 802 – здоровенного малого с лицом начитанного хулигана. В своей доогородной жизни он был знаменитым проповедником-экуменистом. У этого хулителя истинной веры ни с того ни с сего вдруг обнаружились заветные талончики, и он зачастил в «Осинку». Однако ситуация довольно быстро разъяснилась: талончики оказались умелой, но небезукоризненной подделкой, что и обнаружил своевременно учетно-финансовый отдел. Подъесаул Папикян собственноручно отхлестал мошенника по щекам, приговаривая в том смысле, что, мол, подделать платежный документ – это тебе не экуменизм заместо православия впарить! А перед очередным воспитующим киносеансом был объявлен и приговор – три месяца принудработ на общественном картофельном поле с конфискацией неправедно нажитого имущества.
Теперь читателю будут вполне понятны предпосылки драки, случившейся в Демгородке тем памятным днем. Началось с того, что № 62, как обычно, вышел из «Осинки», сгибаясь под тяжестью полиэтиленовых пакетов, до отказа набитых разнообразным импортным товаром. Но тут ему заступил дорогу изолянт № 359, возглавлявший некогда самый настырный шахтерский стачечный комитет и даже однажды по этому поводу спустившийся в забой.
– Откуда же, сволочь, у тебя столько зеленых? – нехорошо улыбаясь, обратился № 359 к № 62.