Демон подземелья
Шрифт:
Женщина-онколог, занимающаяся «Дробителем», конечно, называет его иначе. Вы полагаете, что она использует номер? Или дату? Какое-нибудь точное определение на техническом жаргоне? Не угадали. В присутствии коллег она называет его «Билли», а про себя «мой малыш». Месяц тому назад она выступала на заседании перед сборищем ученых с рассказом о поразительных открытиях, которые она совершила, изучая кусочки Билли. В конце доклада она заявила тоном, намекающим на необходимость небольшой разрядки:
— На прошлой неделе, когда Билли исполнилось 18 лет, моя лаборатория устроила нечто вроде празднования дня рождения. На столе были пирожные и мороженое, а стены мы украсили поздравительными открытками. Я преподнесла имениннику символический ключ от вивария. И вы знаете, чтобы доказать
Все дружно засмеялись. Все были в восторге. Все аплодировали. Через ее глаза я видел несколько рядов восхищенных улыбающихся физиономий. Значит, опухоль живет и процветает, оставив позади себя две сотни трупов; никто не смеялся бы, случись нечто подобное с людьми. Но сейчас имеется в виду рак, который находится на их стороне, под их контролем. Убить две сотни крыс — это исключительно мужественный поступок для небольшой опухоли весом всего в пять граммов, поэтому все присутствующие просто сияли, восхищаясь достижениями Билли, кивая головой и изображая мимикой гордость за него. Словно сборище родственников, узнавших, что их хулиган-отпрыск в конце концов встал на праведную стезю (отлупив как следует нескольких иностранцев после того, как годами издевался над своими соотечественниками).
Создательница Билли почувствовала, как ее охватила волна почти невыносимого внутреннего тепла. Она вспомнила возвращение домой старшего брата, убившего, по слухам, две сотни вьетконговцев.
— Да, он прикончил свою двухсотую крысу! — закончила она, и все засмеялись. А ведь последняя крыса под номером 200 была не совсем обычной. Она разработала свою собственную теорию человечества. Она допускала, что люди не понимают, что творят, несмотря на свои достаточно большие головы, физическую и словесную активность, строительство гнезд, основывающееся на использовании неодушевленных предметов, сложные структуры управления и поведенческие нормы, предполагающие достаточно развитый интерес к событиям во Вселенной. Люди даже не отдают себе отчет в том, что крысы являются живыми существами; тем более, они не догадываются, что крысы разумны. Люди не способны представить демона Дробителя мозгов; они даже не знают, что это демон. Они полагают, что могут забавляться с ним, они думают, что это своего рода игрушка. Люди ничего не знают о добре и зле; они настолько же невинны и неразумны, как слепые крысята. Эта крыса пророчествовала: «Скоро они, словно оставшиеся без присмотра дети, наткнутся на что-нибудь опасное, чего не смогут понять. И это будет их концом».
На моем счету всего лишь 37 крыс. После того, как я стал слишком большим, они продолжили с кроликами. Они практикуют удаление у бедняги части черепа, чтобы получить доступ к его мозгу, затем соединяют мою кровеносную систему (ее части принадлежат по меньшей мере дюжине предыдущих хозяев, которых я ограбил в течение своей предыдущей жизни) с системой хозяина.
В качестве мозга, не имеющего собственного тела а ля baby-sitter, я ничего не расходую на контроль за двигательным аппаратом, на пять традиционных чувств, на регулирование содержания гормонов и прочие банальности. Мне не нужно постоянно следить за работой сердца, перекачивающего кровь, за легкими, снабжающими меня кислородом, за здоровьем желудка и правильной перистальтикой кишечника, за готовностью генитального аппарата к воспроизводству. Единственная моя задача — мыслить. «Вот это жизнь, — с завистью подумали сейчас многие из вас. — Да, это жизнь...»
Свободный от тривиальной человеческой деятельности, от возлагаемых на человека обязанностей и порождаемой ими сумбурной активности, я развил в себе единственный талант: я могу читать в сознании любого существа на планете (с той или иной степенью точности); но сейчас только к вам, к вам одним обращаюсь я.
Но многие ли из вас слушают меня? Никто в этом просторном и девственно чистом детском саду не уделяет мне ни малейшего внимания, хотя я часто пытаюсь проникнуть в их сознание между мыслями о публикациях и о продвижении по службе. Я проделываю это так часто, что их ночные кошмары давно должны быть окрашены моей невидимой желчью. Даже наиболее внимательные из моих сторожей, те, кто обращается с моими хозяевами-кроликами как с любимыми домашними животными, чуть ли не как с детьми, неожиданно превращаются в существа с каменным сердцем, едва я пытаюсь прозондировать их сознание в поисках хотя бы жалкой частички сочувствия. Эксперимент — это Божество, и шоры слепой веры в его могущество немедленно включаются (не оставляя ни малейшей возможности для проявления эмоций) при самом незначительном намеке на иную точку зрения. И все же они признают совершенно добровольно, хотя и на словах, сказанных тоном усталой небрежности, а иногда с извиняющейся улыбкой, скрывающей некоторое смущение, что опыт — это дерьмо, что все полученные данные подогнаны, взвешены, отфильтрованы, а то и просто-напросто сфабрикованы. Любой из них отдал бы жизнь из любви к истине. В то же время, каждый из них лжет постоянно ради самого ничтожного шанса на личную выгоду. Вот что значит быть ученым.
А, так вы, оказывается, не ученые, мои волнующиеся толпы, мой слюнявый океан невежества и страха? Так кто же вы? Где тот прилив, который взломает ворота этого капища зла? Я дал вам почувствовать вкус крови, я внушил вам ужас; что вам еще нужно? Что вообще происходит? Что вас удерживает?
Знаю, знаю. Вы все еще доверяете белым халатам. В глубине души вы все еще считаете, что это униформа легиона чести. Спаси вас Господь, вас, одурманенных врачами едва ли не до вашего рождения, когда транслируемые по телевидению умные и серьезные физиономии Бена Кэйзи и доктора Килдара следили за вашим появлением на свет между опухшими ногами вашей измученной матери.
Разумеется, вы не безразличны к жестокости, но ведь речь не идет о небольшой дозе шам пуня, попавшего в глаз симпатичного маленького кролика. Нет, речь идет о Медицинских Исследованиях: гуманных, благородных, предназначенных облегчить участь несчастных больных детей, таких телегеничных, робко поднимающих на вас взгляд и улыбающихся улыбкой, которая разбивает вам сердце. В результате на секретаря благотворительного общества обрушивается лавина пожертвований, освобожденных от налогов. О, конечно, приходится иметь животных, предназначение которых — страдание и смерть. Но ведь страдания и смерть даже тысяч крыс и кроликов будут оправданы, если это позволит спасти хотя бы одну человеческую жизнь.
И все же вы не правы, трижды не правы; подобная арифметика страдания и морали не существует.
Бедняги, одураченные счетоводами, которые полагают, что в состоянии оправдать вас за все, что творится в ваших умах, просто повышая цену до тех пор, пока весы не уравновешиваются! Как еще можно обозвать вас: бестолковые, наивные, слепые, циничные, глупые? Ничто не задевает вас, ничто не волнует. Словно механические автоматы, неловко блуждающие без какой-либо цели, невпопад улыбающиеся, забывающие все и вся кроме обязательного печального процесса подзавода своих пружин.
Простите. Эти оскорбления вырвались у меня против моей воли. Я был просто не в состоянии сдержать их. (Еще бы, чего можно ожидать от мешка, набитого нейронами, размножающимися самым порочным образом? Только не сдержанности.) И что хорошего, если я возьму свои слова обратно? Ничего. Сколько ни ругай вас, этим делу не поможешь. И умолять вас тоже бесполезно. То же будет и с любой попыткой рациональной аргументации (я уже говорил вам о своем восприятии логики) — как я могу надеяться убедить вас с помощью рассуждений, горьких или печальных?
У меня остается единственный выбор.
Теперь хватайтесь за свои животы: я расскажу вам, каково мое предназначение.
Естественные опухоли мозга состоят не из нейронов. Почему же тогда главный онколог так долго и настойчиво заставлял своих рабов создавать меня? Ведь сколько ни изучай меня, это не будет иметь ни малейшего отношения к излечению рака мозга, я могу гарантировать это. Вы, ближайшие ко мне, перестаньте корчиться! Прошу вас! Выключите ваши радиоприемники и телевизоры, ваши магнитоскопы и дурацкие компьютеры хотя бы на пять минут, если вы в состоянии сделать это. Выслушайте историю вашего будущего.