Демон пробуждается
Шрифт:
Эвелин заметил, что остальные монахи теперь реже наведывались к Дансалли, как будто это развлечение им надоело. Ну и хорошо, думал он, хотя и не понимал, в чем тут дело. Самой Дансалли, казалось, было все равно, много или мало ей приходится «работать», да и сам характер этих занятий, похоже, не смущал ее. Эвелин был вынужден просто принять это как часть того, кем она была. Как он сказал ей уже в свое первое посещение, не ему осуждать ее.
Он говорил это совершенно искренне и все же не мог не радоваться, обнаружив, что остальные, в том числе и капитан Аджонас,
Так и тянулось время — солнце, звезды и бесконечная водная гладь. Чуть полегче бывало лишь в безоблачные ночи — здесь Гало сияло гораздо ярче, чем на севере. Мягкие голубые и пурпурные, оранжевые и малиновые всполохи радовали взгляд и хоть отчасти поднимали настроение.
Даже прозаический и грубоватый Квинтал не остался равнодушен к этой красоте, считая Гало божественным знаком и чувствуя трепет при виде буйства красок на небе.
— Эй, право по борту! — послышался крик как-то утром спустя две недели после выхода из Джасинты.
Квинтал жадно всматривался в горизонт, надеясь неизвестно на что. Кому-кому, а ему из разговоров с Аджонасом было отлично известно, что они не проделали еще и половины пути до Пиманиникуита, а появление какой-то другой земли свидетельствовало бы лишь о том, что корабль сбился с курса.
— Справа по борту кит! — снова закричал дозорный. — Дохлый, наверно. Болтается на одном месте.
— Проклятье! — пробормотал капитан.
Эвелин, стоявший неподалеку, наивно спросил:
— Что, увидеть мертвого кита — плохая примета?
— Это не кит, — мрачно ответил Аджонас. — Не кит.
Он подошел к поручням, где уже стоял Квинтал, указывая куда-то вперед и вниз.
Аджонас поднял подзорную трубу, покачал головой и передал прибор Квинталу — что, похоже, совсем не понравилось Смили.
— Да, это не кит, — повторил Аджонас. — Это поври.
— Поври? — недоуменно переспросил Эвелин.
По его представлениям, поври — это такие худющие карлики, ростом не больше четырех футов.
— Судно поври, — объяснил Аджонас. — «Бочки», так они их называют.
— Вон та штука — их судно? — удивленно спросил Пеллимар.
Квинтал кивнул и опустил подзорную трубу.
— И оно движется прямо на нас.
— Но у них же нет парусов, — возразил Пеллимар, как будто сам этот факт ставил под сомнение то, что перед ними судно поври.
— Им не нужны паруса, — ответил Аджонас. — Они заставляют судно двигаться с помощью педалей, которые вращают огромные лопасти в кормовой части.
— Педали? — фыркнул Пеллимар.
Услышанное показалось ему глупостью, учитывая, что
— Поври не знают усталости, — угрюмо ответил Аджонас.
Эвелин слышал об этом. Поври мало кто видел; если же разгорались войны, тогда они, напротив, появлялись слишком часто. Их боевая отвага породила множество легенд — «ужастиков», которые рассказывали вечерами возле камина. Говорили, будто, несмотря на свою миниатюрность, они сильнее среднего человека и дерутся с невероятным мужеством. Могут сражаться часами, совершив далекий переход, и жестокие удары дубинкой или мечом им нипочем.
— Далеко, однако, они забрались, — заметил Квинтал. — Наверно, дней десять плыть до ближайшей земли.
— Кто знает, что у них на уме, — ответил Аджонас. — Мои друзья в Джасинте рассказывали, что в последнее время поври проявляют большую активность. Внезапно появляются перед кораблем, грабят его, а потом возвращаются в открытое море и как ни в чем не бывало ловят «синеньких», или треску, или еще какую-нибудь рыбу. Не сомневайтесь, выносливость у них просто потрясающая; говорят, они могут провести в море полтора года кряду, не высаживаясь на берег.
— Но что они делают со своей добычей? — простодушно спросил Эвелин. — Что именно забирают, когда грабят корабли, и куда все это девают?
Аджонас и Смили обменялись мрачными взглядами; монахам стало ясно, что, по-видимому, они не до конца понимают, какой опасный перед ними враг.
— Они нападают, просто чтобы убивать, — хладнокровно ответил капитан. — Берут только то, что поможет им продержаться до следующего корабля. Их до дрожи привлекают сама охота и муки умирающих.
Все монахи, кроме Квинтала, побледнели как полотно, а этот последний угрожающе проворчал что-то и посмотрел в сторону далекого корабля поври.
— Лучше держаться от них подальше, — явно занервничав, сказал Пеллимар. — Нам просто не повезло. Если бы мы взяли на сотню ярдов левее, то даже не заметили бы их.
— Но они-то наверняка заметили бы нас, — ответил Аджонас. — Наши паруса видны издалека, а поври, кроме всего прочего, обладают некоторого рода магией. Говорят, у них есть друзья из числа подводных обитателей, с плавниками на спине. Так вот, эти твари нашептывают поври, когда поблизости появляется корабль. Так что дело тут не в простом невезении, мой добрый брат Пеллимар.
— Что им может быть известно о нас? — спросил Квинтал.
— Только то, что мы одинокий корабль, забравшийся далеко от дома, — ответил Аджонас.
— А о нашей миссии?
— Ничего, — заверил Квинтала Аджонас. — Вряд ли им когда-нибудь вообще приходилось видеть монахов.
Квинтал кивнул.
— Тогда прочь отсюда, — заявил он приказным тоном.
Лицо капитана Аджонаса напряглось, но он лишь выкрикнул: — Лево руля! — и добавил, глядя на своего первого помощника: — На всех парусах, мистер Смили. У меня нет ни малейшего желания сражаться с поври.
Смили умчался выполнять распоряжение. Аджонас одарил Квинтала испепеляющим взглядом, развернулся, кивнул трем остальным монахам и ушел.