Демон против Халифата
Шрифт:
Мбуба сказал — нет, не надо убивать.
Мбуба после ночных переживаний все никак не мог прийти в себя. Ему то и дело мерещилось, будто он гуляет вдоль Высокой травы, и ноги сухие, и на сухих ногах — вывернутые крысиные шкурки. А вместе с Мбубой гуляет сухая Огомка и кормит его жирными птицами Фа. А потом они, все так же вместе, ломают палки, кидают листья и делают дальше сухую тропу. Палок и листьев очень много, может быть, придется ломать ветки не одну жизнь жабы, но где-то там, впереди, За Черной трясиной их ждет сухое место, сухое и… страшно выговорить, теплое.
Но ведь
Мбубе было очень страшно, потому что мысль заявилась одновременно в голову и на язык. Если бы такая мысль заявилась к нему вчера, Мбуба бы нарвал поганок, прожевал хорошенько, и хворь бы отступила. Потому что старики всегда так учат: пришла лишняя мысль — скорее проглоти поганку!
— Хочешь, дам по башке? — спросил отступника Злой Мбата.
— Иди, собирай пиявок, не то утоплю, — по-доброму посоветовал Одноглазый.
— Не хорошо убивать чужого, чужого надо лечить, — набычился Мбуба.
Впервые он выступил один против охотников, против самого Моба, и от осознания этого факта Мбубе стало совсем нехорошо. Словно что-то хрястнуло внутри, крякнуло, чмокнуло и порвалось.
Охотники вылезали на кочки, обступали с трех сторон. Мбуба споткнулся, вплотную отступил к раненому. Тот пыхтел, плевался с закрытыми глазами и шевелил рукой. Вот он залез рукой внутрь своей шкуры, вытащил белое, звонко раздавил в пальцах и высыпал похожее на пыльцу себе прямо в рану.
Раны у него были страшные, мясо висело наружу, вокруг мяса кружилось облако гнуса. Мбуба уже понял, что раны нанес не Клыкастый, не Пятнистый, а скорее Ворчун, которого еще называют Хозяином Рыб. Он живет далеко, возле реки, к Теплому месту не подходит. Но Мбуба видел, что происходит с теми, кого Ворчун бьет лапой. Зверь встает на задние лапы, задирает пасть и орет. Лапой из человека можно вырвать кусок вместе с ребрами…
Мбуба загляделся на раненого и чуть не схлопотал по голове. Отскочил, но дальше бежать стало некуда. Охотники окружили, они втягивали ноздрями запах вкусного. У чужого с собой на животе был мешочек, там вкусное. Злой Мбата поднял свое острое орудие. Мбуба зажмурился, прикрывая голову руками, приготовился уйти к Большой Крысе.
Он не боялся. Жрать все равно было нечего. И тут кто-то позади него сказал:
— Ни хрена себе, вышел в тамбур покурить…
Мбуба подпрыгнул, и охотники тоже подпрыгнули. А Умный Моба, который, как и положено вождю, руководил облавой из воды, провалился с головой в цветущую жижу.
Мужик в вывернутой коже уже не лежал, а сидел. Левой рукой он зажимал рану, а в правой держал несколько блестящих острых палочек. Мужик сплевывал воду и очень внимательно глядел на вооруженных Мбику, Мбато и других.
— Елки-палки! — поморщился раненый, отряхивая воду с седой головы. — И как вы в такой вонище купаетесь? Здесь что, грязелечебница, блин?
Мбуба обрадовался, что мужик говорит на языке людей Грязи, хотя слова не все понятные. Но тут, одно за другим, произошло три значительных события.
Охотники закричали, как делали всегда, загоняя Мохнатого, и разом бросились на чужого.
Чужой
— Ну что, заступился за своего президента? — спросил белоголовый мужик. — Молодец, зачтется.
Он встал на одно колено, больно оперся Мбубе на плечо, затем поднялся во весь рост.
— Я не хочу жить в Грязи, — зачем-то сказал Мбуба, потирая занывшее плечо. — Я хочу, где тепло и сухо.
— Правильно, старина, — кивнул чужой. — И я хочу, где тепло и сухо. Может, вместе поищем? Вот только клинки мои соберем…
— Я не старина, — обиделся Мбуба. — Старая только Мембе, еще был старый Момо, но он ушел.
— Не старина? — Чужак покачнулся и снова, громадным своим весом, обрушился на Мбубу. — Сколько же тебе… пацан?
— Восемнадцать зим, — гордо сказал Мбуба.
— Ты за кого меня держишь? — покрутил головой человек с тяжелым именем «президент». — Ладно, давай ныряй за ножами. Смотри, не порежься…
Мбуба послушался. Он и сам не понимал, почему слушается этого страшного, избитого зверями великана. Чужой угнездился на кочке, вылил воду из кожи, надетой на ногах, распихал клинки по кармашкам. Затем стянул кожаную рубаху и остался в странной блестящей шкуре, тоже порванной, но несильно. Позже Мбуба вызубрил, шкура называлась «кольчуга». Рваную кожу он забрал себе.
Мбуба порезался только два раза, пока вынимал клинок из горла Мбики. Затем чужой мужик потянул с шеи веревку с мешочком. Из мешочка снова посыпал рану, часть порошка проглотил. Мбуба почуял резкие запахи трав.
— Жарко тут у вас… — устало выговорил президент. — Потому и дохнете за пару лет — зараза… Ничего, пацан, это вы еще Желтых болот не видали…
Потом они долго молчали. Мбуба не мешал чужаку дремать. Люди Грязи попрятались. Никто больше не выбегал с дубинами и с глупыми идеями. Иногда булькали пузыри, вздыхала далеко Мать-Крыса, ее дети шуршали в колючей траве. Иногда было слышно, как роют землю Клыкастые и пищат их маленькие. Над логовом Матери-Крысы воздух плясал, тянулись вверх серые струйки. Когда небесный огонь почти спрятался за Рыжими кочками, Мбуба подумал, что скоро дни совсем уступят темноте, а болото покроется льдом. Останется только Теплое место, где под водой дышит Мать.
— Ладно, загостился я у вас… — Чужой хлопнул себя по колену и, кряхтя, засобирался в путь. — Эй, приятель, тут долго сидеть нельзя, отрава. Понимаешь, что тебе говорят? Кстати, тебя друганы не прихлопнут вечером? Может, со мной, за компанию, а?
Мбуба вспомнил вдруг сестер и пожалел, что не родился женщиной. Он бы тогда смог уйти с мужчинами Огогоков в теплые и сухие края. Правда, пришлось бы делать что-то неприятное. Мбуба никак не мог вспомнить колючее слово, которое всем так не понравилось…