Демон против люфтваффе
Шрифт:
Тот чуть с коряги не слетел, аж фуражку уронил.
– Кто здесь?!
"Ванятка! Стряхни бычок со штанины, прогорит галифе".
Он машинально смахнул. Правильно, береги штаны, они теперь не твои - наши.
– Ты где?
"У тебя в голове. И не ори так, вон пионеры идут, с удочками. Распугаешь".
– Кто ты? Белая горячка?
– чуть потише спросил. С учётом реалий он выказал вполне адекватную оценку ситуации.
"Люблю комсомольцев за здравый материалистический подход. Но тут, увы, не катит. До белочки ты не допился, организм молодой,
Он снова сунул "беломорину" в пасть. Дурацкая привычка. После первой утренней папиросы никакой радости. Могу разом его отучить, но не хочу выделяться среди красных командиров, дымящих поголовно.
"Слышал средневековые сказки о людях, одолеваемых бесами? Твой случай".
– Х...ня какая-то, - вежливо парировал Ванятка.
– Сам говоришь, сказки.
"Давай не привлекать внимания, ладно? Матюгаешься при пионерах. Просто чётко думай, я твои мысли слышу".
"Все? И... эти?"
Ну да, я теперь знаю срамные и постыдные тайны партнёра. Что и не стал от него скрывать.
Лейтенант подпрыгнул как ужаленный.
"Хорошо, что не можешь никому рассказать".
Ах ты мой самоуверенный. Мало квартиранта в голове, узнай теперь следующую тайну - кто в домике главный. Пионеры прошли уже, но обернулись, когда краса и гордость РККА - сталинский сокол - начал плясать и напевать "айн-цвай-драй, фрау-мадам". Я им подмигнул, самодеятельность, мол, приходите в клуб, и те радостно повалили дальше.
"Ты германский шпиён! Влез в голову красного командира и теперь секреты выведаешь? Не бывать такому".
"Будь я шпионом, лучше бы кого-то из баб твоих вербанул. Ты по пьянке и так любые секреты выбалтываешь. Пол-улицы знает количество самолётов и лётчиков в бригаде. В смысле - женская половина. Как насосёшься, совсем болтовню не удерживаешь".
"Даже не стесняешься, буржуйская морда!"
"Осторожнее, напарник. Морда у нас одна на двоих. И болт, кстати, тоже. Заметил шанкр на нём? Точно не уверен, но, по-моему, это сифилис. Небось, и Лизу уже наградил, и кучу подружек".
Комсомолец примолк. В бурном ворохе мыслей, мешанины голых задниц, нагих грудей и влажных распущенных волос я не смог выделить ничего конкретного. Потом одно из женских лиц, довольно некрасивое, перекрыло остальной женский секс-батальон.
"Нинка-буфетчица в Ростове. Точно она, с-сука!"
"Тебя кто-то заставлял трахать буфетчиц и прочую сферу обслуживания населения? Получается - Нинка виновата, а не распутный образ жизни?"
Ванятка заскучал. Потом выдал очередную глупость.
"Всё равно, завтра в лазарет сдаваться. Заодно к мозгоправу надо. Про голос в голове. Вылечат. Жалко - с авиации точно спишут".
"Эй, касатик! Про списание из ВВС не смей и думать. Иначе как мы буржуйскую гадину одолеем?"
Живое удивление, надежда, недоверие, переходящее в глубокий скепсис.
"Хочешь сказать, что ты - не германский шпион?"
"Ну, это было только твоё предположение. Сказано тебе - бес вселился. Я и есть тот самый бес. Обещаю веселье".
Он бы обхватил голову руками. Но моя воля, девятндацативекового существа из преисподней, неизмеримо мощнее. Ладони опустились вниз. Его сковал ужас бессилия.
"Выходит - к батюшке надо? Я же член ВЛКСМ, председатель первичной комсомольской ячейки! Мне не положено..."
"Не поможет батюшка. Раньше были такие умельцы, назывались экзорцисты. Они приблудную нечисть изгоняли. Только я не случайно к тебе попал, а с миссией".
"Чем же я так знатен?"
"Прости, неточно выразился. Именно в нужный момент ты, законченный грешник, пьяница, враль и изменщик без креста на теле, сказал: дьявол меня забери. Нам, скромным агентам загробного мира, красный командир аккурат и понадобился. Поэтому моё появление в России - на то высшая воля и специальная миссия. А что именно в тебя влетел, виноваты неправедная жизнь и длинный язык".
Ну, и стечение обстоятельств. Ровно также эсесовские уроды из Анэнербе могли прихватить любого из сотен тысяч других тружеников преисподней, забывших обвеситься амулетом.
"Твою мать..."
"Моя не причём. А твоя явно недоработала в воспитании. Стоп, ты же детдомовский? Извини. Буду тебе родной матерью, подвоспитаю грешника. Поверь, отрабатывать грехи в загробной карьере куда неприятнее".
Я поднялся, растоптал тлеющий бычок и неторопливо пошагал домой, не возвращая бразды правления председателю первичной ячейки. Он примолк, потом робко спросил:
"Выходит, рай и ад взаправду есть? Комсомолец не может в это поверить. Товарищ Карл Маркс говорил..."
"Знаю, видел товарища. Был на экскурсии в зоне для особо одарённых. Ему две тысячи лет выписали, не рекорд, но близко к нему. Отвечаю на вопрос: нет ни рая, ни ада в библейском понимании. Это одно и то же. Людей не бывает безгрешных. Поэтому на пути к Божьей Благодати всем приходится грехи отрабатывать, тяжким трудом и умерщвлением плоти, попросту - мучительными истязаниями. Кому-то достаточно пары ударов кнутом да проникновенных бесед, и добро пожаловать к Высшему Престолу. Тебе, грешнику мерзкому но мелкому, лет двести хватит за глаза. Отъявленных злодеев превращают в охрану преисподней. Мы пытаем грешников, а сами получаем ещё более мучительную боль. Если бросаем обязанности - нутро разгрызает просто нестерпимо. Моим начальникам мало показалось, отправили сюда с германцами воевать. Врубаешься?"
Ванятка утонул, погребённый лавиной непривычных сведений. Перед самой калиткой пискнул:
"Сколько же тебе валили?"
"Две тысячи без права условно-досрочного, там - как сложится. Вероятно, три потяну. Марксу и не снилось. Только не допытывайся за что. Не люблю рассказывать".
Глава четвёртая. Метаморфозы красного сокола
Бесам тоже требуется отдых. Душа у нас в основе и по сути человечья. Вернувшись в страну победившего социализма около пяти утра, я обнаружил зарёванную Лизу. Её глаз украсил фингал, быстро набирающий лиловый цвет. Стряхнув активного комсомольца с рычагов управления, сурово вопросил его: