Демон в университете магии

Решетов Евгений Валерьевич

— Может, это король бомжей? — с сухим смешком прошептал Григорий, кивнув на храпящего мужика.

— Может, — согласился я и следом с удивлением спросил: — А ты чего вдруг развеселился? Передумал уже себя хоронить?

— Да я тут мозгами-то пораскинул и пришёл к мысли, что не убьют же они нас, в самом деле? А всё остальное можно попробовать стерпеть. Я вон с детства терплю выходки Инги, так что закалённый, — проговорил друг и остановился на распутье. От проулка отходили аж пять узких, кривых проходов. — Так, нам вот в этот.

Он не слишком уверенно

двинулся налево, а я пошёл рядом с ним. И мы ещё пару раз сворачивали. А потом вдруг меня посетило странное манящее чувство. Будто незримая нить потянула меня в щель между двумя полузаброшенными покосившимися зданиями из растрескавшегося красного кирпича.

— Гришка, а что там? — указал я на щель, испытывая непреодолимое желание пойти туда, словно там девки голые танцевали.

— Не знаю, но нам туда точно не надо идти.

— Слушай, ты постой пока тут, а я одним глазком посмотрю, что там, — проговорил я, облизав пересохшие от волнения губы. Да что, блин, со мной?

— Один постою? Тут? Нет уж! Я лучше с тобой схожу, если ты так решительно настроен. Чем тебя вообще так привлёк этот путь?

— Не знаю, — проронил я и проник в щель, чуть не коснувшись плечами сырых стен. Под ногу тотчас попала проржавевшая консервная банка, а на голову капнуло что-то холодное, намекая, что надо двигаться быстрее.

Мы с тяжело дышащим Гришкой шустро проскочили щель и очутились в мрачном дворе-колодце. Вокруг доживали свой век полузаброшенные дома, тянущиеся к свинцовому небу. Они смотрели на нас заколоченными окнами со вспухшими от влаги рамами, покрытыми чёрной плесенью.

Одна из обшарпанных входных дверей оказалась приглашающе открыта. Именно внутрь этого дома меня что-то и манило. И этот дом, кажется, был единственным, в котором обитали люди. Из него неслись обрывки разговоров и приглушённые стоны.

— Ми-и-иша, ты же не хочешь пойти туда? — взволнованно прошептал друг, вцепившись испуганным взглядом в открытую дверь, около которой лежали старые, грязные детские игрушки. — Это же ночлежка. А может, и бордель. Вон, видишь, бельё на верёвке сушится. Да много как. И всё женское.

Во мне с искрами столкнулись два диаметрально противоположных желания. Одно, подпитываемое здравым смыслом, убеждало меня в том, что не стоит тут задерживаться. А другое — страстно тянуло меня внутрь этого здания. Аж волосы на руках дыбом встали, как хотелось нырнуть в эту влажную темноту.

Глава 9

— Миша, пойдём отсюда, — дохнул мне в затылок Григорий. — Нам ещё в магазин надо успеть. Да и Мари нас ждёт.

Я всё это прекрасно понимал, но желание выяснить, что так тянет меня в этот дом, победило. Я ведь всегда могу убежать, если внутри меня будет поджидать какая-то опасность. Да и вообще… меня максимум попробуют обокрасть. А если увидят мою магию, то даже пробовать не станут.

— Гриша, стой тут. Я вернусь через пять минут, — решительно произнёс я и вывернул пиджак, чтобы скрыть герб универа. А затем двинулся через двор к открытой

двери, висящей на одной ржавой петле.

Внутри меня встретили скрипучие, деревянные ступени, отсыревшая побелка и лестничная клетка с хлипкими дверями, за которыми кто-то кашлял, стонал и громыхал посудой.

И тут вдруг в подъезд влетел белый как мел Гришка, покрывшийся капельками испарины.

— Я с тобой, — глухо выдал он, часто-часто моргая, чтобы после солнечного света глаза привыкли к полусумраку, царящему в подъезде. — Негоже отпускать друга одного в такое место.

— Удивил, — дёрнул я головой.

Ветров не только весьма быстро смог побороть свой страх, но даже пиджак успел вывернуть.

— Мишка, но ответь… Зачем? Зачем мы сюда пришли?

— Потом, — отмахнулся я и стал осторожно подниматься по ступеням.

На втором этаже обнаружился худющий кот, доедающий такую же худую крысу. А возле стены выстроился рядок пустых бутылок из-под дешёвой водки. Их уже покрыл слой пыли. И даже какой-то не особо разборчивый паук натянул между горлышками свою паутину.

— Поганое место, — шёпотом выдал Гришка, вытащил фляжку, потряс её и разочарованно сказал: — Блин, пустая. А так хотелось выпить для храбрости.

— Так и спиваются. Сперва для храбрости, потом для согрева, следом для аппетита, а затем пьют по всем праздникам, не пропуская даже отменённый в том веке День лудильщика.

— Твоя правда, — вынужденно согласился друг и убрал фляжку.

Мы поднялись на третий этаж, где одна из дверей оказалась распахнута настежь, открыв нам вид на небольшую комнату с двумя сколоченными из досок кроватями. На одной храпел беззубый бородатый мужик с бутылкой в руке и спущенными штанами. А на другой спали в обнимку две обнажённые дебелые дамы с толстыми целлюлитными ляжками и синяками на больших, обвисших грудях с крупными сосками.

— Ты посмотри на этих проституток, — приглушённо ахнул Григорий, шаря взглядом по их интимным местам. — Да у них же бороды длиннее, чем у этого алкаша. Только у него борода растёт на лице, а у этих между ног… гм… Ещё немного и до колен будет.

— Страшное зрелище. Повезло ещё, что тут использованные презервативы не висят, как гирлянды.

— Да откуда у них деньги на презервативы? Они вон водку-то пьют самую дешёвую. Мой папенька бы сроду такую продавать не стал, чтобы народ не травился, — с гордостью заявил Ветров и следом за мной поднялся на последний этаж с заросшим паутиной потолком и жёлтыми пятнами.

— Ну, вот и всё. Конец, — облегчённо выдал друг. — Теперь можно со спокойным сердцем возвращаться. Любопытство удовлетворили. Нервишки пощекотали. Пора и честь знать.

Я ничего не ответил. Молча потянулся к ржавой дверной ручке. То, что тащило меня сюда, находилось за этой хлипкой дверью с выведенным мелом номером тринадцать. Петли противно заскрипели. А мой напряжённый взор увидел полутёмную комнату с грязными стёклами, вытертым ковром, панцирной кроватью с толстым одеялом, старой обшарпанной мебелью и… роялем.