Демон
Шрифт:
— Ты ведь не спишь, правда? — спросила женщина низким музыкальным голосом.
Я хотела было проигнорировать её, но она так старательно ухаживала за мной, что я знала, что должна ответить.
Я попыталась заговорить, но из моего горла не вырвалось ни единого звука. На мгновение мне показалось, что мой голос исчез навсегда, сев от крика, но затем раздался ржавый звук.
— Да, — сказала я, потрясённая этим скрипучим звуком.
— Это хорошо, — весело сказала женщина. — Не пытайся больше разговаривать. Ты порвала голосовые
Падшие? Но я уже знала ответ. Один из падших ангелов спас меня, нарушив приказ Азазеля о казни.
— Ты очень долго была больна, — продолжила она, беря мою руку в свою, в которой не было капельницы. — Но я рада сообщить, что худшее позади, и ты уже на пути к полному выздоровлению. Это займёт некоторое время, но ты с каждым днём становишься сильнее.
"Рада слышать", — смутно подумала я, сползая по кровати.
Она всё ещё держала меня за руку, и я почему-то не отстранилась. Мне никогда не нравилось, когда ко мне прикасались, но эта женщина успокаивала меня, умиротворяла меня. Исцеляла меня. Как я успокаивала, утешала, исцеляла бесплодных женщин мира.
— Нас здесь около сорока человек, мужчин и женщин. Мой муж — Разиэль, предводитель, а я что-то вроде главного повара и посудомойки. Я — целительница, плечо, на котором можно поплакать, иногда голос разума, хотя мой муж не согласился бы с этим. Здесь ты в безопасности, это я тебе обещаю. Уриэль, или Белох, или как он там себя называл, никак не сможет попасть сюда. Это священная земля, и ему сюда нельзя. И никто из его противных маленьких приспешников тоже не может войти. Никто не сможет добраться до нас, пока мы не пригласим их войти.
— Как вампиров, — прошептала я.
У Элли вдруг появилось странное выражение лица.
— Пожалуй, можно и так сказать. Но, в конечном счёте, здесь тебя никто не побеспокоит.
Я подумала об Азазеле. Неужели он всё ещё находится Тёмном Городе, наслаждаясь плодами своего предательства? Или мои спасители убили его во время попытки освободить меня? Если подумать, то откуда они знали, что мне понадобится освобождение? Чёрт возьми, они были ангелами, хотя и падшими, они, вероятно, могли знать всё, что им чертовски хотелось знать.
Я начала уставать, поэтому высвободила руку и положила её себе на живот. Самая большая ошибка. Я застонала от боли и отдёрнула руку. По всему животу было такое ощущение, будто кто-то вырезал их инициалы...
У меня промелькнула мысль о том, что именно это и сделали со мной Разрушители Правды своими клинками, руками и ногтями, и мой желудок скрутило от ужаса.
— Мне нужно поспать, — прохрипела я.
Элли кивнула.
— Я понимаю. Сейчас тебе не нужны посетители.
Посетители? А кто будет меня навещать? Я здесь никого не знала. Я закрыла глаза, отгоняя от себя её спокойный голос, успокаивающее прикосновение, исцеляющее присутствие. Я не хотела ничего и никого. Просто спать.
АЗАЗЕЛЬ ПОТЕРЯЛ СЧЁТ ВРЕМЕНИ. Он молча сидел у воды
Пытка, он глумился над собой. Он помнил пытки, помнил своё время в руках Разрушителей Правды, много веков назад. Он выжил, но едва, а сила и выносливость у него были куда больше, чем у простых смертных. И неважно кем была Рейчел, тело, в котором она жила, было человеческим и потому уязвимым.
То, что он пережил давным-давно, убило бы человека трижды. Он не знал, как Рейчел удалось выжить, но она была на волосок от гибели. Ещё пять минут, и она бы исчезла. И он не знал, как смог бы вынести это.
Он почувствовал её приближение. Источник, Элли, женщина, которая заняла место Сары. Женщина, которая была подругой Сары, пусть даже так недолго, и получила её благословение. У Сары не было ни одной сердитой, обиженной клеточки в теле. Ей было бы стыдно за него.
Он начал подниматься, впервые демонстрируя ей подобную вежливость, но Элли жестом пригласила его сесть и, сев рядом, поглядела на море. Он затаил дыхание. Она пришла сказать ему, что сделала всё возможное, но Рейчел умерла. Умерла в муках, ненавидя его.
— С ней всё будет в порядке, — тихо сказала она. — Сейчас она спит, но какое-то время была в сознании и даже смогла немного говорить.
Азазель начал подниматься со своего места, но она положила руку ему на плечо, и её нежное прикосновение остановило его.
— Она ещё не готова к приёму гостей, — сказала она. — И прежде чем ты увидишь её, нам нужно поговорить.
Его прежняя враждебность снова вспыхнула.
— О чём?
— Ты должен понять, в каком она состоянии. Что она помнит, а что нет.
Её кожа была как лёд, и, отвернувшись, он посмотрел на тёмную, бурлящую воду.
— Расскажи мне.
— Она всё помнит. Обрывками, но я не уверена, насколько ясно.
— Всё?
— Она знает, что она Лилит. Она помнит своё проклятие и то, что ей пришлось сделать, чтобы исполнить свою епитимью. В отличие от Падших, не похоже, что её проклятие вечно, и кто-то, наконец, освободил её. По крайней мере, так кажется.
— Это не мог быть Уриэль. Он всё ещё хотел уничтожить её.
— Уриэль хочет уничтожить всех, кто когда-либо грешил, и это включает в себя большую часть творений. После того, как он уничтожит людей, он, вероятно, найдёт способ обнаружить грех в животных. Его уже ничто не остановит.
— Ничто, кроме нас, — тихо сказал он. — А что ещё она помнит?
— Она помнит своё проклятие фрагментами, и такое чувство, будто это не совсем то, во что нас заставили поверить свитки. Что неудивительно, свитки были написаны кучкой женоненавистнических стариков, которые использовали любой предлог, чтобы очернить женщин, — она сделала пренебрежительный жест. — И не вздумай морочить мне голову проблемой появления людей в Шеоле и из-за того, что у меня в заднице сидит жучок насчёт прав женщин. Иудео-христианская традиция довольно паршиво относится к женщинам, и любой, у кого есть мозги, знает это.