Демон
Шрифт:
Отложив рукопись, Полтава сбросил ноги с кровати и сел на краешек, уставясь в пустоту. Сначала он прислушивался к дождю, потом начал барабанить пальцами по тугим мышцам бедра. Полтава думал. Кое-что об информаторах он знал, о людях вроде этого Скрытого Меча. В рядах революционеров такие тоже попадались, они могли много причинить вреда, когда начинали говорить с полицией.
Он предателей ненавидел. Почему они это делают? Из мести. Или чтобы договориться с полицией и спасти себя. Некоторые ради того, чтобы ощутить свою власть. Некоторые за деньги. Всех их надо было перебить. Полтава убивал этих гадов очень охотно.
Почему Скрытый Меч
Не давит ли на Скрытый Меч полиция? Полтава решил, что нет. Будь это так, информация и поступала бы от полиции, а не американскому журналисту и английскому чудаку. Поскольку Ковидак (и Полтава) был убежден, что Скрытый Меч японец, официальное давление должно исходить от японской полиции. Но японское правительство вряд ли позволит расследование «Мудзин» по какой бы то ни было причине. Оно бы не дало полиции играть на прошлых или даже на теперешних грехах компании. Японские корпорации находятся под защитой лидеров страны. К тому же правительство игнорирует любые военные преступления, и это всегда бесило азиатские страны, пострадавшие от японской оккупации.
Может быть, Скрытый Меч стремится к власти? Возможно. Не секрет, что Ясуда Гэннаи, президент «Мудзин», умирает. Так что один из высших служащих компании мог сделать попытку захвата власти. Такой человек должен быть умным и смелым, находчивым, должен иметь доступ к секретам компании. Вот, к примеру, Тэцу Окухара, крестник Ясуды Гэннаи. Окухара был когда-то любовником Рэйко Гэннаи, связь кончилась на горькой ноте. Знали ли об этом Ковидак и Скрытый Меч? Полтава знал.
Если Окухара и есть Скрытый Меч, то зачем вредить компании, которой он хочет управлять? Ибо Скрытый Меч как раз это и делал. Разоблачение Уоррена Ганиса означает потерю чрезвычайно ценного для «Мудзин» газетного механизма. Оно означает расследования со стороны американского Конгресса, ФБР, ЦРУ. Пресса в Америке будет принюхиваться к Уоррену Ганису, как гиена к мертвому льву. Зачем это Окухаре? Вот почему Полтава и усомнился, что мотивом у Скрытого Меча является стремление к власти. Нет, нет, здесь что-то другое.
В «Мудзин», если разобраться, кто угодно мог стать предателем: охранник, лишний раз обиженный Императрицей, обычный клерк, имеющий доступ к компьютерам и банкам данных и желающий кому-нибудь навредить, один из управляющих, уставший кланяться Императрице, родственник женщины, отправленной в Бангкок…
Месть. Полтава медленно покачивался вперед-назад на краешке кровати. Месть. Самая вероятная причина. Почему? Потому что Императрица из тех женщин, которые вызывают неугасимую ненависть. Сколько человек уже бесятся оттого, что не смогли ее победить? Так и возникает ненависть…
Полтава встал с кровати, почесал живот, подошел к стенному шкафу. Снял с полки чемодан и вынул из него волосы, которые он отрезал у Ханако — эту женщину он похитил и наказал на борту яхты, принадлежавшей Императрице. Потом вернулся на кровать, волосы разложил у себя по бедрам. Волосы
Он начал сплетать волосы. Ему нужна была веревка, такая, которой можно доверить свою жизнь. Как ниндзя древности, он предпочитал веревку из женских волос, потому что она крепкая, меньше изнашивается и на удивление легка. Работая, он думал о Скрытом Мече. Императрица все бы отдала, чтобы знать его имя. Миллионы, может быть. Какое-то предположение о личности этого информатора зашевелилось у Полтавы в голове, но ему трудно было сосредоточиться. Длинные волосы пробудили в нем чувственность, вспомнилась женщина — такая, какой он увидел ее в первый раз. Очаровательное существо, волосы чуть не до талии, она лежала в постели с французом. Лежала неподвижно, как труп, дыхание едва заметное. Она и впрямь будто мертвая, подумал тогда Полтава и почувствовал сексуальное возбуждение. Сейчас, в гостиничной комнате, он вдруг стал не сплетать, а поглаживать волосы. Тогдашняя тяга к сексу вернулась.
Положив волосы на рукопись Ковидака, он поднялся. В паху росло приятное напряжение. Он снял трусы. Взял несколько газет и мешок из японского ресторана и подошел к стенному шкафу. Расстелил газеты на истертом коврике перед потрескавшимся зеркалом во весь рост на дверце шкафа. Потом встал на газету и, уставясь на свое отражение в зеркале, стал посасывать большой палец, чувствовал он себя очень, очень маленьким. Бумажный мешок стоял у его левой ноги.
Через несколько мгновений Полтава посмотрел вниз, на свой пенис. Он был навсегда обезображен шрамами. Очень маленький. Сморщенный. Дикий контраст с мощным мускулистым телом.
Снаружи по коридору прошли мужчина и женщина, они говорили на китайском. Полтава узнал диалект. Кантонский. Выучить его чертовски трудно. Полтава часто слышал кантонский в Гонконге, где каждый год проводил несколько месяцев. В Гонконге у него была неплохая собственность — доходный дом, плавучий ресторан, еще кое-что.
В коридоре засмеялась китаянка, и вдруг Полтава, по-прежнему смотревший на свой пенис, вспомнил того русского…
Франкфурт, Западная Германия
Январь 1982
Встреча Полтавы с русским произошла под открытым небом в снегопад и в самый холодный день года. Как и планировалось, они встретились в Пам Гарден, ботаническом саду, где можно было спрятаться от городского шума на площади в пятьдесят пять акров: сады, луга, пруды, деревья и тропинки. У них был, как говорят на профессиональном жаргоне, трефф, то есть встреча агента и его контроля на нейтральной территории. «Трефф» — слово немецкое, из области шпионажа, стало применяться в этом смысле во Вторую мировую войну. Сейчас им пользуются все спецслужбы в мире.
И Полтава, и майор КГБ действовали с парижской базы, так что Западная Германия устраивала обоих. А в ботаническом саду за ними трудно было бы устроить слежку. На встрече настоял русский. Он был красивый, мощного сложения сорокалетний мужчина, звали его Константин, и он намеревался уговорить Полтаву не выходить из террористического движения.
У тебя есть долг по отношению к социализму, заявил Константин. Мы тебе можем платить больше, если хочешь. Только не уходи. Мы требуем, чтобы ты остался. Ты — наши глаза и уши среди палестинцев. К тому же есть для тебя и специальные поручения.