Демон
Шрифт:
Оставленный полковником в универе офицер попытался встать на ее пути, но Алена наорала на него как на шкодливого пацана. Офицер проглотил и смолчал. Идти против Алениного авторитета он не решился даже под страхом полковничьего гнева. Надо сказать, полковник, когда ему об этом доложили, только махнул рукой и наказывать офицера не стал. Алене никаких претензий не было высказано и подавно. Полковник – не дурак, понимает, что даже у его власти свои пределы имеются.
Алена действительно превращалась в глазах горожан в мифическое существо. И чем реже она показывалась перед людьми, тем более сильный отпечаток оставляла
К примеру, ходит такая страшилка, что Алена держит на универском чердаке прикованного цепями зомби, ходит к нему каждый день, кормит сырым мясом, поит собственной кровью и разговаривает как с возлюбленным. Услышав подобные россказни, большинство крутит пальцев у виска, но вот надо же, слушок не только не пропадает, а крепнет и набирает силу, обрастая нелепыми подробностями. Впрочем, очень скоро наступил день, когда людям резко стало не до слухов…
Это случилось в разгар зимы, аккурат под новый год, когда в поселениях наряжали елки и морщили умы, чем можно заменить в салате оливье отсутствующее вареное яйцо. Прямо среди бела дня на перекрестках вспухли трехметровых размеров синеватого цвета силовые поля, а затем сквозь эти пленки начали продавливаться тела… одно за другим… десяток за десятком… сотня за сотней. По всему городу во множестве мест через порталы в город вливались новые поселенцы, и людей среди них не было…
Почти все время я оставался в беспамятстве, а в те краткие мгновения просветления, когда возвращалась способность себя осознавать, я мечтал как можно скорее провалиться обратно в черную бездну безвременья. Осознавать себя в этом разлагающемся теле, отказывающемся мне подчиняться было невыносимо.
Будучи запертым в ненавистном куске плоти, я вынужден наблюдать изнутри его же собственными глазами, как кидается оно на окровавленный кусок мяса и с урчанием жрет. На то время пока тело питается, пронзительный раздирающий нутро голод и жажда немного притупляются. Чавкающее тело начинает обращать внимание на того, кто это мясо принес, и страстно желает добраться до живой плоти. Наполненная теплой кровью трепещущая плоть для него предпочтительней. К счастью тело крепко приковано цепями, дотянуться до кормящего и разорвать его не может.
После кормления натягивается и выбирается на барабане шейная цепь. Моя голова крепко фиксируется и кормящее существо подходит ближе. Вонючий псевдо-живой организм, в котором я заключен как в тюрьме, начинает предвкушающе порыкивать, он помнит, как сладка будет следующая подачка.
Кормящее существо достает предмет, вызывающий ощущение острой опасности, чиркает себя по запястью и возносит руку над моей головой, сладкая кровь льется в пасть и тело успокаивается, его боль затихает настолько, что мне удается частично перехватить над ним управление. Я чую, что где-то рядом, за соседней стенкой, завозилось, загремело цепями другое такое же псевдо-живое нечто. Оно тоже чувствует дурманящий запах, оно ревнует, оно хочет тоже…
– Ты помнишь, как тебя зовут? – раз за разом я слышал эти слова, но только сегодня я их понял и только сегодня я смог удержать контроль над телом до такой степени, что попытался ответить.
– И-а, – язык во рту как чужеродный шмат, совершенно не слушается.
–
– А ты помнишь, как меня зовут?
– А-о-а, – по-моему даже ишак владеет речевым аппаратом лучше меня.
– Все верно, это я, твоя Алена.
– Вить, ты понимаешь меня?
– А.
– Хорошо. Тогда слушай. Я не успела пройти полную трансформацию… пришельцы уже здесь. Они меня заберут, надежда только на тебя… и на нее… понимаешь меня? Она тебе поможет. Доверяй ей. Вить, обещай мне, ты будешь ей доверять!
– А.
– Большую часть силы я потрачу на тебя, поэтому ей помочь должен будешь ты. Понимаешь?
– А.
– Обещай, что поможешь ей.
– А.
– Вот и хорошо, – Алена отмыкает мою правую руку, вкладывает в нее ключ, а затем отходит от меня. Три шага и Алена пропадает из поля зрения. Держащая за шею цепь не позволяет за ней проследить.
Я слышу только, как гремит цепями и урчит за стенкой другое тело. И слышу, как оно тоже успокаивается. Затем я снова вижу Алену, она собиралась выйти, но услышала шаги, остановилась и стоит, ждет, не спуская глаз с двери. Дверь открывается и в нее заходят остроухие люди с правильными тонкими чертами лица в искусных доспехах. Уровни от тридцать пятого до тридцать девятого. Все как один остроухие воины склоняются перед Аленой в глубоком поклоне.
– Великая жрица, – говорит один из них, – Мы должны препроводить вас к лорду светлых эльфов Леноэламу.
– А если я не хочу к нему идти? – Алена не столько спрашивает, сколько желает получить подтверждение собственному предположению.
– Увы, боюсь выбора у вас нет.
– Я так и думала, – Алена идет к выходу, – Ведите.
Эльфы и Алена уходят, и только тот, что разговаривал с Аленой, перед тем как выйти, останавливает на мне взгляд.
– Здесь зомби, его следует упокоить. Немертвым не место в храме.
– С ним разберутся без вас, – твердо говорит Алена, эльф пожимает плечами и выходит тоже, прикрыв за собой дверь.
Мне потребовалось около получаса, чтобы освободить вторую руку. Тело по-прежнему почти не слушается меня. Ключ несколько раз выпадывает из руки, а пальцы отказываются сгибаться, роняя его раз за разом. Но усилия не проходят даром. Ошейник дается уже проще, я наловчился удерживать ключ в этих одеревеневших пальцах. Попробовал подняться на ноги, но не удержался, пришлось опереться на стену и снова сползти на пол.
Прошло еще полчаса. Я думал, контроль над телом постепенно будет повышаться, но я снова стал его утрачивать. Различать предметы становится все труднее. Я понимаю, еще немного и провалюсь в привычное забытье, как вдруг перед глазами побежали строчки системного сообщения:
«Внимание. Запущен протокол подключения сознания к телесному носителю. Разблокированы способности: сопротивление ядам – 3, регенерация – 3, метаболизм – 2… ошибка протокола… телесные изменения необратимы, возврат к человеческому облику невозможен».
Вспыхнувшая было надежда тут же гаснет. Вот так вот: возврат к человеческому облику невозможен. Интерфейс потух. Лучше б он, зараза, и не писал ничего. Только разбередил впустую. Прошло еще несколько минут. Я борюсь как могу, но постепенно утрачиваю остатки самоосознавания. Когда наплывающая на меня тьма почти победила, интерфейс снова ожил: