Демон
Шрифт:
– Нет. Не будем. Но до тех пор, пока ты устроишься в мире людей как следует, – место Рагха здесь. Согласен? Ты сделаешь все, чтобы убедить его остаться?
– Сделаю.
Гарм помолчал, потом шевельнулся и послал картинку: большой черный гарм лижет голову маленького человечка.
– Я доволен тобой, сынок. Верю, Рагх примет наши слова как полагается.
Они снова помолчали, с минуту, чувствуя приязнь и уважение друг друга, потом гарм спросил:
– Ты подготовился к уходу?
– Да. Одежда сушится. Содержимое
– Умно, – гарм прищурил глаза. – Очень умно! Я это хотел тебе предложить, но ты сам догадался, молодец. Верю, что у тебя все получится. Когда думаешь выходить?
– До конца назначенного срока еще пять дней. Мы побежим быстро. Как только сможем. Днем – под землей, ночью – по земле. Потом – расстанемся.
«И вполне вероятно, что навсегда, – подумалось гарму, и он невольно вздохнул. – Тяжкие времена настают! Впрочем, когда они были легкими?»
– А что делать с этой штукой? – Картинка: сверкающее желтое кольцо с крупным камнем посредине и мелкими по краям.
– Спрячьте его. Возможно, когда-нибудь я попрошу ее мне вернуть. Я чувствую, что она очень важна, но чем важна – вспомнить пока не могу.
– Хорошо, сын. – Картинка: гарм лижет щеку человечка. – Мы сохраним. Когда выходите?
– Как только высохнет одежда. Скоро. Отец, это все, о чем ты хотел со мной поговорить?
Гарм сразу не ответил, потом вздохнул и широко открыл глаза:
– Я многое хотел бы тебе сказать, но… не могу. Трудные времена настали для гармов, сынок. И похоже, что будут еще труднее. Труднее, чем когда-то, после войны с людьми. Теперь людей стало гораздо больше, а гармов почти не осталось. Но у нас есть такие соплеменники, которые думают как раз наоборот, и они пытаются втянуть нас в самоубийственную войну. И я боюсь, что кончится это все совсем плохо.
Молчание, вздох.
– Корона будет лежать в этой пещере, в тайнике, ты его знаешь. Если меня не будет в живых, не будет в живых мамы и Рагха, легко сможешь найти корону здесь, ведь ты легко ориентируешься в тоннелях – как настоящий гарм. Сынок, мы благодарны тебе за спасение Рагха, и наша помощь – малая доля платы, которую мы тебе должны.
– Что ты говоришь?! Вы ничего мне не должны! И не надо про то, что вас не будет! Ты меня пугаешь! Я вернусь, и все будет хорошо! И я сделаю все, чтобы примирить людей и гармов! Если смогу…
– Если сможешь… – в ментальном посыле гарма Щенку послышалась легкая насмешка. И правда – кто он такой? Щенок! Щенок человеческого рода, забывший, кто он такой и откуда взялся! Ничтожное существо – без рода, без племени! Что он может?
– Я сделаю все, что смогу! – упрямо повторил человек. – Все! А там уже как судьба даст.
– Хорошо. Иди, прощайся с мамой. Подожди… посиди минуту!
Гарм сосредоточился и ткнулся в мозг Щенка. Как и всегда, поразился, насколько трудно в него проникнуть. Пришлось собрать все свои магические силы, ощущение было такое, будто пролез в маленькую нору, обдирая бока.
Снова уткнулся в стену, оградившую участки сознания. Она представлялась мощной скалой, на которой не было ни одной трещины. Гарм выпустил «когти» и начал отчаянно, едва не рыча от боли в «лапах» (это было очень болезненно, будто копал в раскаленных угольях), врезаться, вгрызаться в стену, пытаясь пробить в ней хотя бы маленькую дырочку. Через минуту выдохся и бросил это занятие, но… в стене все-таки образовалась небольшая выемка, рядом с десятком подобных. Не раз и не два гарм пробовал пробиться через стену в мозгу человека.
Гарм надеялся – со временем, под напором воспоминаний, утрамбованных в сознание, стена в этом месте в конце концов все-таки прорвется, и знания сами по себе заполнят мозг, восстановив прежнюю личность. Но не сейчас. Защита слишком сильна. Разрушить ее может только время и сам мальчик, установивший этот барьер. Или маг такой силы, каких не было в племени гармов.
Да и рано пока. Мальчик еще не готов. Хрупкое сознание может не выдержать груза воспоминаний, и тогда человек сойдет с ума. Пусть вначале укрепится в человеческом обществе, обживется, и уж тогда… тогда сам решит – нужны ему прежние воспоминания или нет. Если нужны – он их извлечет. Если нет… тогда так и останется Щенком.
И возможно – это лучший для него выход. Добрый Щенок лучше жестокого убийцы. Наверное.
– Все, можешь идти, сынок! – Гарм легко поднялся, ткнул Щенка лобастой головой, двигая его в сторону выхода. – Иди, и… возвращайся. Когда-нибудь. Пока живы – мы тебя ждем.
Гарм устал. Погружение в мозг Щенка отняло у него столько сил, что казалось, он бегал всю ночь, а потом еще сутки копал тоннель. Голова болела так, словно съел кучу забродивших фруктов.
Щенок обнял гарма, прижал его к себе и вдруг почувствовал, как защипало в глазах. Он никогда не плакал. Ни от обиды, ни от боли. Возможно, просто не умел плакать. Но сейчас очень об этом пожалел.
Молча повернулся и вышел из пещеры, чувствуя на спине взгляд приемного отца.
Щенок не оглянулся. Зачем? Все сказано. И прошлого не вернешь. Даже не вспомнишь.
– И как этой штукой пользоваться? Ты знаешь? Но вот с той колючкой все понятно – втыкаешь, и дичь умирает. Только как потом ее есть, если она отравлена? Глупое приспособление! А вот этот зуб еще пойдет. Только неудобный! Он же скользкий! Как ты его удержишь?
Щенок взял в руки нож, повертел его в руке, прилаживая поудобнее, пару раз махнул рукой в воздухе, досадливо поморщился – нет, не так! Задумался.