Демонолог
Шрифт:
Остановив Черныша на вершине кургана, я дожидался приближения основных войск. Рядом из травы неожиданно вынырнул Хан. Бедный Черныш подскочил на месте и тут же постарался двинуть волка копытом, едва не уронив задумавшегося меня.
— Черныш, успокойся, скотина ты такая! Хан, не перестанешь пугать этого истерика — пристрелю к такой-то матери.
Оба зверя тут же смирно застыли, глядя вдаль с невинным видом. Если в понятливости волка я не сомневался, то вразумлять коня пришлось резким рывком поводьев.
За моей спиной, нарушив угрюмое безмолвие, тихо фыркнула хтарка — хоть какая-то польза от выходки
«Ящеры», осознав, что я решил прервать свое уединение, быстро окружили холм. Через пятнадцать минут к ним присоединились «попугаи». Вот уже двое суток кронайцы злились на меня, Карна и вообще на весь белый свет, — и я их вполне понимал. Мало того что их не дождалась «Веселая Устрица» и пришлось скакать на ненавистных четвероногих монстрах до самой степи, так еще в графство они попали как раз в конце трехдневного народного гулянья. Карн встретил свою абордажную команду на воротах города и предупредил, что пить нельзя: завтра выходим. Вся стража города и многие из зевак имели счастье видеть зарождающийся бунт кронайской судовой команды против капитана, причем в степи, за много километров от моря. Также зрители увидели то, как этот бунт был задавлен в зародыше железной рукой злобного коротышки.
Гул нарастал, и облако прозрачной пыли начало заволакивать все вокруг. Вид проходящей мимо меня рысью колонны вызывал чувство небывалой мощи. Подобное я ощущал лишь в теле генерала Сакнара, когда впервые увидел сборный лагерь нескольких легионов.
Три тысячи драгун и полторы тысячи казаков, включая высокопрофессиональную гвардию в виде сотни гвардейских казаков и двух сотен отборных драгун Морофа. Впрочем, теперь все драгуны графства были подчиненными чернявого командира — довольно стремительный карьерный взлет от лесного разбойника до графского воеводы.
В авангарде колонны шли пятнадцать сотен казаков — выглядели они довольно внушительно и при этом весело. Именно это слово возникало при взгляде на подбоченившихся воинов с развевающимися на головах «оселедцами», солидными усами и совершенно наплевательским отношением к дисциплине.
Да уж, разбаловал их Курат.
Из-за попустительства одного не очень умного графа оба моих соратника устроили в графстве небольшую конфронтацию. Курат подгреб под себя всю гражданскую власть, но не это было главным — Мороф подобными вещами вообще не интересовался, — наместник оставил за собой всех казаков. Воевода спорить не стал и занялся только драгунами — а зря. Нет, казаки не превратились в сброд, но дисциплина у них явно хромала.
Но что сделано, то сделано, надеюсь, это ненадолго. Несмотря на все протесты Курата, я передал все воинские образования, как регулярные, так и ополченцев, под руку Морофа, а Курату постарался мягко объяснить, что если пытаться усидеть на двух стульях, то может треснуть пятая точка организма. Старик расстроился, но вынужден был признать разумность моего решения, как и приказа оставаться в графстве на хозяйстве.
Вместе с Куратом я оставил и всех баронов — тяжелая конница хороша против пехоты, а использовать ее против юрких степняков — все равно что стрелять из пушки по воробьям.
Сэр Дарол ругался долго, и добиться от него понимания мне так и не удалось — расстались мы не очень довольные друг другом.
То, что мои кадровые перестановки были правильными, тут же подтвердили приблизившиеся ряды драгун. Воспитанники Морофа ехали на невысоких лошадках настолько ровными рядами, словно кто-то ежесекундно проверял их с линейкой. Верхушки длинных луков торчали над похожими на горшок шлемами со стальными козырьками.
Здесь дисциплина была железной, что неудивительно, вспоминая особенности характера бывшего разбойника и его «коронный» взгляд. Больший мороз по коже у меня вызывал только взгляд Шипа в моменты ярости.
Удивляло совсем другое — откуда Курат с Морофом нашли столько воинов, а главное, как могло так быстро вырасти население моего графства. Ведь никаких переселенческих программ я не проводил.
Все оказалось до безобразия просто. Серьезное наследство дало мне полную финансовую свободу. Мало того — я отправил Курату немалые средства на развитие графства, а он в свою очередь объявил о всеобщем освобождении от налога на пять лет всем переселенцам.
Надеюсь, другие дворяне империи меня за это не сожрут. На культивирующего общинный строй Савата уже спустили всех собак — хорошо, что Лара всегда была разумной женщиной и прекрасно приняла мотивы герцога Увиера.
Но это еще не самое главное — в основном волну переселения вызвал тот факт, что на огромной территории между пограничными баронствами и герцогством Увиер не наблюдалось ни одного дворянина. Даже герцог Кардей после революции вынужден был «наплодить» кучу рыцарей и баронов вдобавок к тем, которые вернулись с гражданской войны. А у меня образовалась своеобразная демократия, причем не в ее извращенном виде, а самая настоящая «власть народа». В новых военизированных общинах все решения принимали сообща, а наместник с далеким графом лишь устанавливали общие законы. Мало того, умеющие держать в руках оружие вольные крестьяне могли плевать на спесь как пограничных баронов, так и дворян из герцогства — ведь у них был один закон: слово графа Гвиери. Даже императрица воспринималась как нечто далекое и почти сказочное.
Вот такая у нас зародилась система, причем совершенно непроизвольно.
Честно говоря, как к этому относиться, я еще не определился — как-то не до того, — но надеюсь, что все будет хорошо. Ведь было же казачество надежной опорой Российской империи до самой ее гибели, и это с учетом всех особенностей казачьей вольницы.
Почти пятитысячное конное войско тяжеловесно ввалилось в степь и, разгоняя мелкие шайки степняков, двинулось в западную часть хтарских владений. Именно там находился замок демонессы Грозы. Откуда взялось это имя и почему Пожиратель обосновался именно там, исторические источники молчали, так же как и профессор, доведенный моими вопросами до белого каления.
Из архивов мне стало известно, что хтарская степь вообще является «заповедником» наследия древних магов. В отличие от империи и Вольных Королевств, в степи никто не проклинал артефактов и древних развалин, поэтому не уничтожал их. Это не значило, что местные жители любили это самое наследие, — они попросту его боялись, а брошенные города магов обходили десятой дорогой. Даже Охто, с которым мы прошли много испытаний и схваток с дари, говорил о местах обитания демонов с явным страхом. И это при том, что последний год он прожил на развалинах демонского замка.