Демонстрация силы
Шрифт:
Пока я ютился между входной и второй дверью и надевал эти синие целлофановые мешочки на свои Prada, меня чуть не сбил с ног выходящий из дверей субъект. Огромный, ростом ну если не под два метра, то сто девяносто пять как минимум, он был одет в синюю, облегающую тело футболку, черные джинсы и ярко-красные сапоги-казаки. Торс его и руки переливались мускулами, громила явно не вылезал из тренажерного зала; талия была тонкой, просто осиной. Стрижка коротким ежиком, закрученные наверх усы, как у Сальвадора Дали. Глаз его я не увидел, их закрывали черные очки, а вот каучуковый шнурок на шее с серебряным черепом сразу отпечатался в памяти. Тем более что в черепушку были вставлены два рубина, в тон к его сапогам. Ну просто в кино сниматься!
Внутри, в узком коридорчике приемной, сидело, наверное, человек пятнадцать, а следом за мной зашли еще двое страждущих. Некоторые, видимо особо нетерпеливые или те, чья очередь подходила, столпились у стола охранника. Этот мрачный и суровый тучный человек собирал у всех новоприбывших паспорта, записывал что-то себе в тетрадь и непрестанно повторял: «Кристина Владимировна без предварительной записи не принимает! Вам на какую дату назначено?» Посетители шуршали что-то вполголоса, типа: «Вот наконец начала работать по записи, а последние два года общалась только со своими постоянниками». Радоваться этому или огорчаться, я так и не понял. С одной стороны, ажиотаж свидетельствует о том, что целительница работает эффективно, с другой – если раньше она работала только с постоянными пациентами, а теперь принимает всех подряд, не является ли это признаком деградации ее бизнеса? Ну да ладно, раз уже пришел…
– Проходите, – буркнул охранник и отложил мой паспорт в сторону.
– Как это? – почти закричал худой и длинный дедушка, сидящий в очереди. – Я уже три с половиной часа жду, запись была на два часа… Почему он сейчас?
– Тихо, тихо. Его сейчас Кристина Владимировна велела пропустить. Кто ждать не хочет – пожалуйста, никого не держим.
Ловя на себе косые взгляды, я протиснулся во второй предбанник – в нем стоял куда более удобный кожаный диван и красивый стеллаж с книгами по магии, парапсихологии, каббале и прочим оккультным наукам.
– Заходите, Майкл Борисович!
Я открыл тяжелую дверь кабинета и вошел. Убранство было весьма качественным: впечатляющий стеклянный стол, словно сошедший с фото лучших интерьеров, модное кресло. С этим всем контрастировал большой ортопедический матрас – он располагался прямо на полу в левой части кабинета. Сама Кристина Владимировна выглядела как кукла – лет тридцати, худая брюнетка с очень короткой стрижкой. Она была одета во все черное – тонкая водолазка не скрывала торчащих сосков груди-единички, на шее белела тонкая нитка жемчуга. На левой руке, конечно, Rolex Submariner. Лицо? Оно было симпатичным, с острыми чертами и тонкими губами. Карие глаза смотрели прямо, словно прожигали взглядом – из-за них Кристину нельзя было назвать красавицей. Уж больно тяжеловесным казался ее взор.
– Раздевайтесь, пожалуйста. Рада знакомству.
Голос у Станон был низкий, с хрипотцой.
– Я… У меня кататимная амнезия, помню мелкие события последних лет, а основные – не помню.
– И прекрасно. Раздевайтесь. Сначала внешний осмотр, а потом перейдем уже к другим, более тонким телам. Вы мой сайт читали? Начнем, так сказать, с самого плотного и осязаемого объекта.
Я разделся до трусов и сложил вещи на кресло.
– Плавки, пожалуйста, тоже снимайте. Не стесняйтесь, я же доктор. – Она постелила на матрас одноразовую пеленку. – Ложитесь на живот.
Такой странный подход к решению душевных проблем меня удивил, но делать было нечего.
– Хорошо, – проговорила Станон, и я услышал ее дыхание. Она села на матрас позади меня. – Майкл, сколько окон было в вашей квартире, когда вы были маленьким?
– Три окна вроде. Все выходили во двор.
– Хорошо. А когда вы считаете окна, вы внутри дома или снаружи?
– Внутри.
– Пробуйте вспомнить животное, увидев которое в детстве вы испытали самые светлые чувства.
– Наверное, птенцы стрижа… Гнездо с ними.
– Прекрасно, – она начала поглаживать мне спину кончиками пальцев – и через какое-то время скользнула ими ниже.
– Боже мой! – Я резко сел и гаркнул: – Да что же, этот мир сошел с ума? Я лечиться пришел! – Кристина Владимировна продолжала буравить меня взором. – Простите, я не это хотел сказать. Вы прекрасная женщина… Только вот у меня много лет жизни пропало – и понял я это только сегодня.
Глаза Станон продолжали сверлить мне лоб. Вот смотрит так смотрит, как говорил герой Куравлева в «Иван Васильевич меняет профессию»: «Вы на мне дырку прожжете!»
– Если здесь неудобно, может, сходим с вами перекусим, поговорим… – зачем-то ляпнул я.
– Давайте.
– Что давайте?
– Я все равно офис уже закрывать собиралась… Вы на машине?
– Сейчас?.. А как же очередь, люди?
– Майкл… Ничего, что я без отчества? Меня тоже Кристиной зови и на «ты» давай, ладно?.. Так вот, Майкл, большинство людей для меня – раскрытая книга. Вот смотрю на них и вижу, как на ладони, все проблемы, дела, чаяния. Карму вижу, энергетические тела вижу. Завтра я всем им помогу, не волнуйся. Ну, тем помогу, кому помочь мне позволено. А вот очень редко, раз в несколько лет попадаются люди, которых я не могу прочитать. Вообще. Занавес. Ты – один из них. «По долгу службы» должна в таких случаях разбираться, проще всего получается через работу с нижней чакрой.
В конце концов, я мужчина в самом расцвете сил, как говорил Карлсон. Здоровый, интересный, с деньгами, шикарно одетый, что бы там господин следователь ни говорил про стилистические ошибки. Может на меня женщина запасть? Может. Да еще если ей это «по долгу службы» нужно. А идти больше некуда. Не сидеть же дома в одиночестве – так и вправду рехнуться можно. Понимая, что ситуация выглядит странно, я все равно прокручивал в уме эти мысли и заставлял себя в них поверить. Не знаю зачем.
Одновременно, несмотря на потерю памяти, у меня возникло довольно четкое убеждение, что последнее время я жил один, Вероники не было рядом. Это чувство было четкое, твердое, если не сказать железобетонное, я вдруг осознал это так же явно, как, скажем, страшную московскую жару летом 2010 года. Словно программа 1971 года была выполнена, ребенок появился на свет, теперь секс с Вероникой был сродни инцесту (ведь она оказалась моей матерью!), табуирован. Я несколько раз прокрутил образ Вероники в памяти, не получил никакого сексуального возбуждения, она осталась родственным объектом, человеком, которого я любил всем сердцем, хотел разыскать ее, помочь. Но я не вожделел ее… Эх.
– Поехали, Кристина. Еще раз прошу прощения.
Ландшафты грез
(1982)
Черное зеркало под ногами. Как оказалось, если достаточно долго плыть по «нефти», она начинает выталкивать наверх. Движения замедляются, словно в плотном киселе, – и после оказываешься на берегу. Здесь подошвами ощущается поверхность: неустойчивая, похожая на застывающий холодец. Есть время, чтобы рассмотреть стены, потолок – все окружающее пространство плавно загибается кверху, делая место похожим на гигантскую плоскую чашу.