Демоны без ангелов
Шрифт:
– То есть как это на дурочке?
– Ну, как-как, а вот так. У него ведь карьера могла блестяще в лавре сложиться, но он захотел служить в приходе. И нашлись какие-то ходатаи сразу, откуда он их взял, не пойму? Какие-то ходатаи, связи. Этот вопрос насчет назначения его сюда, в приход подмосковный, начали педалировать. И церковь, мол, построим, профинансируем, целевое выделение – понимаете, под его имя.
– Я не понимаю.
– Сейчас поймете. Приходы в разных местах расположены, и есть много мест удаленных. Например, край Читинский, край Красноярский, Север наш дальний могучий. Там ведь тоже люди живут, прихожане и жаждут слышать слово божье, и церкви там необходимо строить. А подмосковные приходы, столичные – это место лакомое.
Девица ненормальной оказалась, шизофреничкой. Выяснилось это сразу после свадьбы, у нее очередной заскок начался. Но теперь не разведешься. Либо сан слагай. Этот обман сильно на него подействовал. От своего благодетеля он такого не ждал. А того понять можно, девчонка там с голоду дохла, у нее в перспективе психбольница маячила, а тут пристроена, Лаврушка о ней заботиться обязан. А то, что детей у них не будет, что это ей категорически противопоказано, то это плата за теплое место, за здешний приход. В общем, скандал грандиозный с его женитьбой, он молча это глотать не стал. Молодой еще. Но потом он поразмыслил, пораскинул умишком и решил спустить все это на тормозах. Живи не так, как хочется, а так, как бог велит. Все это к смирению, к укрощению гордыни нашей. Но след-то, видно, глубокий в душе остался. Вот вам и стресс, психика екнулась.
Катя отошла от двери – в коридоре показались сотрудники полиции, разводившие по кабинетам новую партию свидетелей. Все это гости банкета в «Лесных далях».
Катя покинула коридор и присела на подоконник, обдумывая то, что она подслушала. Показания Якова Ямщикова… Про них забывать не стоит.
Прошло бог знает сколько времени. А потом снова появился Жужин.
– И как впечатления? – спросил он.
– Вы отыскали очень много свидетелей.
– И все они разными путями, но подтверждают его алиби. Двенадцатого июня он не мог совершить убийство Марии Шелест, потому что находился на благотворительном мероприятии и банкете с семи вечера до полуночи. Я и так это знал с самого начала.
– Вы знали? – Катя потеряла дар речи. – Откуда?
Жужин снова глянул на нее снизу вверх, словно сверху вниз. Как это у него выходило – с ума сойти!
– Мне об этом сказала моя жена. Сразу, как только мы вынуждены были его задержать после этого его идиотского признания.
– Ваша жена?
– Она присутствовала на том мероприятии, жена моя ведь в здешней администрации работает. Они и банкет организовывали в «Лесных далях» для спонсоров. Она видела отца Лаврентия – и как он речь говорил, потом за столом. Я ее, естественно, вызывать не стал, тут и так свидетелей хватает, но она для меня главный очевидец. Ее словам я верю как своим глазам. Поп был там и не мог совершить убийство и бросить труп… бедное тело Марии в тот чертов пруд.
Глава 13
По ту сторону тени
– Ну а теперь я могу поговорить с отцом Лаврентием? – спросила Катя Жужина.
– Пожалуйста. Как только мы допросим последнего свидетеля и суммируем показания, мы его отпустим.
Жужин с рук на руки передал Катю помощнику дежурного, распорядившись, чтобы тот проводил ее вниз в ИВС и «водворил» в следственную комнату для беседы со священником.
Там Катя и дожидалась, пока приведут отца Лаврентия. Следственная комната – пустая и тесная – пахла ремонтом и масляной краской. Солнце яркими лучами пронзало зарешеченное тюремное окошко и ложилось на пол золотыми квадратами.
– Здравствуйте.
Катя увидела в проеме двери отца Лаврентия, сзади маячил сотрудник ИВС.
– Вот для беседы, – сказал он. – Проходите, отец, садитесь. Я в коридоре.
То, что конвойный – старшина, полицейский предпенсионного возраста – назвал этого парня в рясе «отцом», звучало как-то странно, но слух не резало.
Катя встала и официально «длинно» представилась – звание, должность. Они сели друг против друга, их разделял лишь хлипкий столик для записей. Но впоследствии Катя одновременно жалела и радовалась, что не вела никаких записей.
Пару секунд она с любопытством разглядывала отца Лаврентия. Ровесник, даже моложе ее на несколько лет. Как-то необычно видеть двадцатишестилетнего парня в роли «батюшки». Выглядел он очень спокойным, даже отрешенным. Бледный, худощавый, кисти рук очень красивой формы с удлиненными пальцами, как у музыканта. За три дня пребывания в камере на его щеках и подбородке не появилось щетины. Кожа была гладкой, как у младенца.
– Я прямо к делу, отец Лаврентий, – Катя решила начать с главного. Чего-то там «наводящего» она в данную минуту просто не могла придумать. – Меня послали сюда для того, чтобы я встретилась с вами и попыталась понять ваш поступок. И даже в случае, если я его так и не пойму, попытаться вас убедить отказаться от вашей явки с повинной. Сегодня с самого утра здесь, в отделе, допрашивают людей, которые видели вас вечером двенадцатого июня совершенно в другом месте. Очень много свидетелей, и они все подтверждают ваше алиби. Вы не убивали Марию Шелест, потому что не могли этого сделать. Вы сами помните, где вы находились вечером двенадцатого июня?
– Я помню, где я находился.
– Где?
– Здесь, в Новом Иордане, на благотворительной акции фонда помощи детям.
– Отлично. Просто отлично, что вы сами это сейчас признали.
– Вот вам и не нужно меня убеждать.
– Масса людей тут в отделе занималась проверкой ваших показаний и вашего алиби. Оказалось, что впустую потрачены время и силы.
– Все эти дни и еще много дней я буду молиться, чтобы эти люди меня простили.
– Это время и эти усилия могли быть потрачены на поиски настоящего убийцы Марии Шелест.
– Нет, тут вы ошибаетесь.
– Вы не хотите, чтобы настоящий убийца был пойман? Хотя бы ради памяти девушки, ради справедливости.
– «И вывел меня… и поставил меня среди долины, а она была полна костями человеческими. И обвел меня вокруг, вокруг. И вот очень много их в долине, и вот – они очень сухие. И сказал мне: сын человеческий, оживут ли эти кости?»
– По-вашему, что же, все зря? Вы же знали ее, отец Лаврентий. Неужели вам все равно…
– Я денно и нощно молюсь о ее душе. Упокой, господи, ее душу.
– Вам жаль ее. Тогда к чему эта ваша комедия с признанием?
Отец Лаврентий молчал. Солнечные квадраты на полу подбирались к его ногам, двигаясь, точно живые существа.
– Знаете, всякое бывает, и люди приходят в полицию и сознаются в том, чего они не делали, – сказала Катя. – Тут таких видели-перевидели и уже не удивляются. Считают всех таких психами. Прикажете и вас, святой отец, внести в этот список?
– Это ваше дело.
– Оперативники внесут, им ничего не остается. Надо же как-то объяснять ваш поступок. Подкрепят показаниями о проблемах вашей личной жизни, связанных с неудачной женитьбой на психически больной девушке. Пережитый в результате этого стресс мог повлиять.