Демоны Петербурга
Шрифт:
– Где я? – наконец я смог нормально говорить, и даже сперва не узнал свой голос – настолько неестественным и громким он мне показался в первую секунду.
– Вы в больнице, голубчик, – ответил врач, – имени Никифорова, Петербург. Хирургическое отделение. Помните что-нибудь?
– Нет, – ответил я. Мне сейчас не хотелось говорить совершенно. Всё болело. Немного напряг память и понял, где нахожусь. Недалеко от Литейного моста и Финляндского вокзала. Хорошо. Значит до дома также недалеко. Хотя, судя по моему состоянию, дома я окажусь ещё нескоро. Уж точно не сегодня-завтра.
–
– Что с вами произошло – я точно не знаю, – ответил врач, – но привезли вас практически при смерти. У вас была тяжелейшая черепно-мозговая травма. И личных вещей не было также никаких. Предполагаю, что вас кто-то мог ударить по голове тупым предметом, избить хорошенько и бросить умирать.
– Череп был цел? Или открытая?
– Цел, цел. Травма закрытая, но тяжёлая, – ответил врач. Мне это казалось как минимум странным – я был готов поклясться, что ощущал, как в проломленный затылок задувает ветер, а наружу вытекает всё, что у меня было в голове. «Удивительно», – только и подумал я, фокусируясь на ощущениях в затылочной части.
– У вас есть, кому позвонить? Родные и близкие? Кого нам оповещать? – спросил врач, пока медсестра молча суетилась рядом, проводя различного рода замеры и процедуры.
– Нет, я один. Больше у меня никого нет, – дрожащим от волнения голосом ответил я. – Скажите, доктор, дальше что будет? И насколько всё плохо?
– Ну, у меня для вас две новости, – сказал он.
– Хорошая и плохая, как в анекдоте? – Вяло пошутил я.
– Нет. Плохая и плохая. Как в жизни. Во-первых, вам предстоит достаточно длительная реабилитация, инструкции на этот счёт я вам дам. Во-вторых, помимо головы у вас ещё зафиксированы повреждения тела. Множественные ушибы, перелом левой пятки и сильный ушиб правой. Отбиты рёбра. Я не знаю, кто вас отделал, но вам повезло, что вы вообще остались живы. Мы вас собрали как смогли, но процесс лечения будет небыстрым, сразу предупреждаю.
– Голова болит очень сильно. Боль усиливается, – сообщил я и закрыл глаза. Несмотря на то, что я пробыл неизвестно сколько без сознания – или, даже если я в него приходил, то точно этого не помню – чувствовал себя уставшим и разбитым, словно трое суток провёл без сна. Мутило, перед глазами плыли какие-то пятна, жутко хотелось спать.
– Оля, кольни ему обезбол, а потом пусть поспит, проследи. А вы не пытайтесь встать. Начнёте дёргаться – лечение пойдёт хуже и дольше, это я вам как врач гарантирую.
Я моргнул в знак согласия, потому как кивать не мог, а говорить не хотелось, и медсестра ввела мне какой-то препарат, после чего я достаточно быстро успокоился и погрузился в сон.
***
Я не знаю, сколько времени мне пришлось пробыть в бессознательном состоянии, да и не имело это никакого значения, в общем. В данный момент бытовые дела никоим образом не беспокоили меня, потому как единственная мысль, крутившаяся у меня в голове, задавала вопрос то ли моему сгущенному сознанию, то ли мирозданию вовне – что будет дальше и какова
Когда я погрузился в очередной сон на больничной койке, среди проплывших мимо моего внутреннего взора пятен и бессвязных картинок калейдоскопом пронеслись воспоминания последних дней, выхваченные моим сознанием в чётко оформленные картинки. Они сфокусировались в некую разноцветную абстракцию, переливавшуюся всеми цветами радуги перед глазами, после чего начали принимать очертания, мне уже знакомые. В какой-то момент предо мною появились образы светлых существ, похожих на ангелов. Они заинтересованно смотрели на меня, паря в воздухе. Затем один из них отделился от группы, замершей поодиночке равноудалённо друг от друга, проплыл ко мне и водрузил мерцающий светом шар на моё лицо. В тот же момент меня начало сильно трясти, а область над переносицей жгло нестерпимо. Этот шар погружался в мою голову в месте, где находилась, по повериям индуизма, моя Аджна – та самая чакра третьего глаза, ответственная за разум, фантазию и интуицию – главные инструменты любого просвещённого или колдуна. В этот момент мне стало очень любопытно, что сказали бы практикующие мастера на этот счёт. Однако я не успел погрузиться в мысли или созерцание, потому как пространство перед глазами взорвалось миллионами светлых искр, ослепив меня и заставив изрядно понервничать – спустя мгновения картинка исчезла, и я снова утонул в темноте.
– Ты жив. Это хорошо? – спросил меня знакомый голос. Я начал различать образ женщины в белоснежных одеждах предо мною, проявлявшийся всё чётче.
– Здравствуй, Мария, – приветствовал я, – да, жив. Хорошо или нет – пока не понял. Но точно лучше, чем сидеть там, где я был недавно.
– Понимаю, – кажется, она усмехнулась.
– Скажи, что со мной происходит? И как так получилось, что я выжил после всего?
– Мы собрали тебя по частям. Вернули в нормальное состояние. Пришлось постараться, конечно. Энергии на земле – не то, с чем легко работать. Что могли – сделали.
– Если вы смогли меня собрать, то вы смогли бы и без больничной койки вдохнуть в меня жизнь заново, не так ли? – Логично рассудил я.
– Да. Но не стали, – спокойно и даже как-то безразлично ответила моя собеседница.
– Почему? – Её ответ меня удивил.
– Это будет тебе уроком. Полежишь, прочувствуешь боль – и будешь ценить здоровье. А заодно и жизнь, и физическую крепость. В противном случае, проверни назад время на те доли секунды и верни тебя здоровым – ты бы ничего не понял. Это тоже урок твоей души, – Мария была бесстрастна. Мне казалось, она вообще не испытывает ко мне сострадания.
– Ясно. Решили меня помучить на больничной койке, – разочарованно констатировал я. Её подход меня обидел и даже разозлил.
– На больничную койку ты сам попал, это был твой выбор. Мы помогли тебе выжить, в ответ на твою просьбу, – холодно отрезала она.
– Кто это – «мы»? – Не понял я.
– Твой хранитель. И я, – ответила Мария, – мы же вроде бы с тобой решили, что ты возвращаешься назад и начинаешь делать то, что должен?
– Решили. Только я по-прежнему не очень понимаю, что должен делать.