День 29-й. История мальчика, который выжил после нападения гризли
Шрифт:
Глава 2
Вода: дни 3–8
Я еще никогда не видел реки, которую не мог бы полюбить. Текущая вода… обладает завораживающей жизненной силой. Она наделена энергией, грацией и ассоциациями. Она имеет тысячу цветов и тысячу форм, и все же она подчиняется законам столь неизменным, что самый крошечный ручеек является точной копией великой реки.
В течение следующих нескольких дней мы шли дальше по реке, привыкая к характеру русла, к течению, к тому, как вода омывала скалы, к тому, что нам видно и что не видно, к тому, на что мы способны как гребцы по одиночке и что нам по силам вместе с партнером по каноэ. Каждый день мы меняли напарников, поэтому каждый из порогов оказывался иным, как из-за его уникальных особенностей и скальных образований, так и потому, что команда каждого каноэ менялась день ото дня.
10
Родерик
Мы проходили участки белой воды достаточно консервативно – я хочу сказать, что нашей целью всякий раз было выбирать самый адекватный курс вниз по течению. Мы не искали острых ощущений, не выискивали рискованные участки, не пытались преодолевать препятствия наплывом, короче, шли достаточно осторожно. Наша задача состояла в том, чтобы добраться до гладкой воды с наименьшими потерями. Несмотря на все наши усилия, переживаний все равно хватало – и не скажу, что кто-то был этим огорчен.
Многие сплавы по реке Дубонт предусматривали использование «фартука» на носу или даже всем корпусе каноэ – водонепроницаемых тканевых клапанов, которые подгонялись точно под размер каждого каноэ, чтобы они предотвращали попадание воды с боков внутрь. У нас таких предосторожностей не было; мы намеренно решили обойтись без защиты, надеясь, что это заставит нас грести более аккуратно. Мы боялись, что наличие «фартука» сделает нас излишне безрассудными, заставив проходить наплывом более сложные пороги, подставляться более высоким волнам и подвергаться неоправданному риску. Как выяснилось, без защиты мы оказались более подвержены всяческим неприятностям вследствие мелких ошибок.
Неудачно рассчитанный угол на траверсе, волна, которая оказывалась чуть выше, чем казалась издалека, представлялась при просмотре немного больше, чем казалось сверху, или быстроток, который нес нас вниз стремительнее, чем мы ожидали, – любой мелочи было достаточно, чтобы в лодку попадало несколько ведерок воды. Стоит набрать воду на планширь, и каноэ становится неуклюжим, не реагирует на действия гребцов. Еще немного воды, и каноэ начнет оседать все глубже и глубже, пока из воды не будут видны одни лишь гребцы – от пояса и выше. В такой момент остается надеяться только на участок мелководья или помощь с одного из других каноэ.
Вряд ли кому-то из нас не нравилось проходить на каноэ участки белой воды. Находиться в увлекаемой течением лодке, ощущать мощь реки и сознавать, что постоянно балансируешь между спокойствием и опасностью и сидишь в наполовину заполненном водой каноэ – эти ощущения были захватывающими.
Далекий гул разбивающейся о камни воды кружил голову. Я был охвачен нервным предвкушением. Мурашки пробежали у меня по рукам, и я невольно задержал дыхание, поворачивая голову, чтобы прислушаться, как будто, слушая пороги, можно было просмотреть воду и найти верный курс даже до того, как мы увидим их.
Всем нам белая вода была не в новинку. За год до этого каждый по месяцу провел в походах на каноэ по рекам южной части канадской тайги – эти маршруты числились в категории «Норд-Вест». Перед началом этого похода мы снова тренировались на порогах реки Сент-Луис в Миннесоте, повторяя основные приемы гребли, маневры «прямым подтягиванием» и «рычагом», позволяющие сместить каноэ вбок, а также гребки «C» и «J» для управления лодкой с кормы. После тренировочных поворотов, разворотов и вращений наших каноэ в бухте мы перешли к более специфическим приемам гребли для белой воды и способам перемещения каноэ, которые были выверены точно, как фигуры сложного танца, да и назывались замысловато и непривычно. Дэн выкрикивал названия гребков. «Перехват!» – и мы переносили весла на противоположную сторону каноэ, и лодка поворачивалась в воде. «Подтягивание!» – и мы совершали обратное движение, разворачивая лодку в другую сторону. Мы спускали каноэ на воду на относительно коротких участках реки и кружили их в спокойных суводях с помощью приема под названием «dufek» – это агрессивная техника подруливания, благодаря которой каноэ может быстро сделать «кругом!» на одном месте. В местах, где грести было слишком рискованно, мы тренировались в управлении лодками снаружи с помощью канатов, с берега или мелководья – эта техника называлась «проводка». После тренировок мы совершили сплав по реке Сент-Луис от автомагистрали Интерстейт 35 до водохранилища Томсон-Резервуар. На этом участке длиной в 6,6 километров расположены пороги класса I–III с такими названиями, как «Первая дыра», «Скрытая дыра», «Пороги Спасения» и «Последний шанс». Тренировки придали нам уверенности и напомнили о том, какое же это классное занятие – сплав! Но тренировались мы без рюкзаков, без палаток, без бочонков с провизией, в теплую погоду там, где сотовые телефоны надежно ловили сеть, а до кафе с мороженым можно было доехать за несколько минут. На Северо-Западных территориях Канады этой «страховочной сетки» не было и в помине. А Дубонт была гораздо шире и полноводнее, чем река Сент-Луис.
В начале четвертого дня мне пришлось вспомнить, как быстро на порогах все может пойти наперекосяк. На полпути Жан использовал «подтягивание» вместо «перехвата», и внезапно нос каноэ качнулся не в ту сторону. Секундой спустя мы всем боком чиркнули по обливняку и вылетели прямо на его середину. Мы застряли, раскачиваясь на волнах, словно черепаха, перевернутая панцирем вниз. Чтобы освободиться, мне пришлось выбраться на камень и столкнуть с него каноэ. Лодка накренилась, соскальзывая вниз по течению, и как раз в тот момент, когда мне удалось вскарабкаться обратно на борт, мы сели на следующий камень, и мне снова пришлось вылезать и толкать. Теперь мы отстали от других и кружились на месте, используя то «рычаг», то «подтягивание», чтобы нас не швыряло на камни. Наконец, мы скользнули в спокойную суводь внизу, где увидели остальных парней – они поджидали нас за валуном, уложив на колени весла. Увидев нас, они подняли брови.
– Без комментариев, – сказал я.
Нам повезло. Такая оплошность на большом пороге могла запросто привести к тому, что каноэ залило бы водой или хуже того. Будь препятствия крупнее, а течение сильнее, нашу лодку смяло бы о камни, как фантик из фольги. Нам повезло, и это стало нам уроком.
Хотя сплав по белой воде опасен изначально, мы изо всех сил старались свести риск к минимуму. Мы всегда надевали спасательные жилеты и тренировались, как надо бросать концы, чтобы вытащить застрявшего ниже по течению товарища. Нас предупреждали, что самое опасное – это зацепиться за что-то ногой. При таком – самом страшном – сценарии развития событий стопа жертвы застревает под камнем или другим препятствием, а течение затягивает пострадавшего под воду. Чтобы избежать этого, если мы окажемся в воде, следовало повернуться головой по течению и держаться на воде так, чтобы стопы были обращены вверх, выше уровня ягодиц. Такое положение было чревато синяками на спине, но зато можно было не бояться, что стопы застрянут. Другой опасностью были «расчески». Деревья – самый распространенный тип «расчески», их ветви или корни действуют в воде как сито, захватывая мусор и гребцов. Сила течения легко может прижать человека к такой «расческе», и мы старались избегать их любой ценой. Надо было также стараться не попадать и в «котлы», где волны постоянно возникают и без конца кипят на одном месте. Предметы, попадающие в «котел», крутятся и вертятся там, то всплывая, то погружаясь. Гребцов и даже лодки, если они оказываются в такой ловушке, крутит и бросает, как мокрое белье в стиралке. Нам говорили, что если мы окажемся в «котле», то лучший способ спастись – действовать, не слушая приказывающую сжаться в комок интуицию: надо растопырить во все стороны руки и ноги и надеяться, что какая-нибудь конечность случайно выскочит в неподвижный участок воды, и вы сможете выбраться из «котла». А вот если это не сработает, надо сжаться в комок и погрузиться вниз и выплывать – вбок, вниз по течению или вверх, куда угодно, лишь бы подальше от бурлящего «котла». Тем не менее самым главным способом справиться с этими и другими опасностями для нас было избегать их с помощью просмотра препятствий с берега, общения, обучения и тренировок по управлению лодкой так, чтобы она, да и мы в ней, оставались в надводном положении.
Но река была не единственным местом, где мы были беззащитны.
На пятый день, двигаясь вниз по течению, мы наблюдали за грозой, бушевавшей довольно далеко от нас. Казалось, гроза пройдет стороной, но только мы вышли из суводи, как небо начало темнеть. Буря настигла и быстро окружила нас. Река почернела, и дождь налетал будто волнами – то льет сплошным потоком, то вдруг ни капли с неба, и тут же следующий вал. Неожиданно с треском сверкнула молния совсем близко от нас. Мы лихорадочно гребли к берегу, и тут перед нашим каноэ появилась пара выдр: они покачивались на волнах, лежа на спинках, и с любопытством глядели на нас. Казалось, они улыбались, словно уговаривали нас остаться. Мы проигнорировали их и сильнее заработали веслами, торопясь выйти на берег, так как удары грома и вспышки молний разделяли уже лишь несколько секунд.
Выбравшись на сушу, мы вытащили лодки, все еще полностью нагруженные, как можно дальше на камни, а затем разошлись по неглубокой лощинке, поросшей коренастыми кустами сумаха, и присели на корточки. За лощиной грациозно поднимался невысокий эскер, образуя изогнутый защитный выступ. Вспышки молний и раскаты грома происходили одновременно и со всех сторон. Скорчившись, как нас учили, в позе для грозы и сидя на достаточном расстоянии друг от друга, чтобы молния не могла поразить несколько человек одновременно, я вздрогнул, когда небо расколола ветвистая молния – так близко, что воздух задрожал. Некоторые из нашей группы с интересом наблюдали, а другие предпочли пониже спрятать головы в капюшоны. Безжалостный ливень не прекращался, и каждый из нас почувствовал на себе его ярость.
Молния была одним из моих основных страхов в походе. Когда я был еще младенцем, наш дом чуть не загорелся после того, как в него попала молния, и тушили это возгорание, заливая огонь из ведра, где были замочены мои пеленки. В моего прадеда в Кливленде, штат Огайо, когда-то попала молния, и рассказ о том, что на его длинных белых кальсонах остались прожженные контуры вен, передавались из поколения в поколение. В научного руководителя моего отца в аспирантуре попала молния на вершине Эль-Кастильо в Чичен-Ице, и он умер, пока мой отец безуспешно пытался спасти его с помощью искусственного дыхания и непрямого массажа сердца. Молния – мощная сила, и бьет она без разбору. На воде молния делала меня пугливым, торопливым, почти обезумевшим. Теперь, на суше, я пытался успокоиться – я твердил себе, что только это и могу сделать, а уж остальное мне неподвластно. Можете считать это пассивным отношением, но когда мы выбрались на берег и скорчились в позе для грозы, больше ничего и сделать-то было нельзя. Мы ждали, дождь хлестал по нашим скрюченным фигурам, а небо освещали вспарывавшие его острые когти электричества.