День ангела
Шрифт:
– Почему? – удивилась Юля.
– Вы уже взрослые. Правда, я не уверена в отношении Кристины, – и улыбнулась, – Вам надо устраивать свою жизнь, а мы только мешаем.
– Глупости! Просто вы не хотите жить тут.
– Да, наверное, ты права. Отец совсем не хочет возвращаться.
– Неужели твое мнение ничего не значит? – возмутилась Юля.
– А я не знаю, хочу ли сама жить здесь, – грустно сказала мама. – Знаешь, сначала мы хотели немного пожить в Америке, поработать. Но я работать не смогла из-за отца, а ему, ему, видно, очень понравилось там. Он хочет осесть, купить дом. И еще он мечтает, чтобы и вы с Кристиной переехали к нам. Навсегда.
– Но это невозможно! Во всяком случае,
– Думаешь, Кристина бы согласилась? – с надеждой в голосе спросила мама. – Почему бы ей не жить с нами. Я не работаю, у Кристины была бы постоянная помощница, а у Гришеньки бабушка.
– Не знаю. Мне всегда казалось, что она хочет жить с вами, но она всегда возвращалась. Ты ведь понимаешь, мы не можем долго быть в разлуке.
– По-моему это все глупости! Про неразрывную связь близнецов, про невозможность жить друг без друга!
– Нет, мама. Не глупости. Так и есть. Я чувствую ее, а она чувствует меня.
– Ну что ж…. Я надеюсь на тебя, дочь. Ты всегда была такая ответственная, такая серьезная. За тебя я не боюсь. А вот за Кристину….
– Ты же видишь, как лихо она справляется с ребенком? Она будет хорошей матерью. Не переживай. Поезжай и ни о чем не думай! У нас все хорошо, – и улыбнулась.
Юля хотела успокоить мать, поддержать, но у нее это слабо получилось, потому что она сама не была уверена в том, что у них действительно все хорошо.
Мать вышла из комнаты дочери, постояла немного в коридоре и пошла укладываться. Она еще долго не могла заснуть, все думала о них, своих дочерях. Ей очень хотелось, чтобы они были счастливы, но что-то не складывалось, не получалось – Кристина стала матерью-одиночкой, а у Юли совсем не было своей личной жизни…
Глава 6
Максим уже несколько месяцев работал в Москве. Ему нравилось его новое место. Коллектив в отделении был дружным и слаженным. Его хорошо приняли, и он старался показать себя с лучшей стороны. Человек он был коммуникабельный, никогда ни с кем не конфликтовал и не ссорился, стараясь найти общий язык со всем медперсоналом больницы. Он уже почти свыкся с мыслью, что уже никогда не увидит Кристину, и поэтому по приезде в Москву даже не пытался связаться с ней. Он вспоминал их скоротечный роман с улыбкой, удивляясь, как он мог, едва встретив девушку, настолько потерять голову и бдительность, влюбиться практически с первого взгляда, начать строить планы на будущую их совместную жизнь, ничего о ней не зная. Теперь он все реже вспоминал о ней, но осталось какое-то щемящее чувство, чувство недосказанности и незаконченности чего-то. Может, он как-то не так себя повел, или что-то не так сделал? Ему все время казалось, что в ту их последнюю встречу, она была не совсем искренна с ним, что просто так наговорила ему о себе всякой ерунды, а он, как последний осел, поверил. И ничего не предпринял, ничего так и не выяснил. Мама, видя его переживания, в первое время, после их разрыва, пыталась уговорить его позвонить ей, попробовать еще раз наладить с ней отношения, но он был непреклонен. Он обиделся, и хотя страшно переживал, не хотел идти на примирение первым. Он знал, что поступил не по-мужски, не так, как поступал раньше, с другими девушками. Но в этом-то и все дело! Другие – это не то. Кристина была единственной, которая смогла разжечь в нем такой пожар чувств, такую страсть, что он не знал сам – любовь это или наваждение. Может, так и должно было случиться, должна же была быть в его жизни какая-то встряска!
Этот неудачный роман был единственным ярким и запоминающимся событием в его жизни. До этого он никогда не думал о женитьбе. И вот – на тебе! Ему отказали! К отказам он не привык, все девушки и женщины с которыми он когда-либо встречался, хотели женить
Загруженность на работе не шла ни в какое сравнение с его попытками наладить свой быт. В квартире, купленной незадолго до его приезда, царил хаос. Все привезенные им вещи валялись разбросанными по углам, и каждое утро, собираясь на работу, он подолгу искал то, что ему в данный момент было необходимо. Дошло до того, что он перестал бриться, отрастив трехдневную щетину. Все куда-то пропадало, исчезало, он не мог вспомнить, куда он в очередной раз бросил свою бритву или носки, и это его порядком начинало бесить. Ему не хватало заботы матери, без нее он чувствовал себя маленьким ребенком или безруким инвалидом. Питаясь в дешевых кафешках, наспех собираясь на работу, он похудел, стал часто по поводу и без повода раздражаться и злиться. Он полностью потерял все жизненные ориентиры и не знал, как ему выбраться из этого идиотского положения дел.
Как-то утром, в очередной раз, собираясь на работу и окинув взглядом свою запущенную обитель, он решил вызвать к себе мать, чтобы она смогла навести в его холостяцкой квартире хоть какой-нибудь порядок. Надо было купить мебель, все вычистить вымыть, перестирать и разложить по местам. У него на это не хватало ни времени, ни сил. Он был настоящим мужчиной, который никогда не занимался домом, а уют в квартире и вкусную еду воспринимал как должное, стараясь не вникать, откуда все это берется.
Каждый день, приезжая с работы, и ставя машину на парковку возле дома, он клялся и божился, что утром поедет на метро. Но день ото дня он садился за руль и добирался до места работы на час-полтора дольше положенного. Пробки были дикие. Он нервничал, его все бесило, но как бы он себя не уговаривал, ничего с собой поделать не мог. Он ненавидел ездить в метро. Духота и загруженность подземки раздражали его еще больше, чем километровые очереди из машин, запрудивших все улицы города. Ничего не поделаешь! Это Москва.
Стоя на светофоре, он увидел голосующую девушку. Она явно спешила, часто поглядывая на часы, и он решил ее подвезти. Притормозив, он открыл дверь и спросил:
– Вам далеко?
– Не очень. До детской больницы.
– Отлично. Мне туда же, садитесь.
Девушка кивнула и села рядом с ним. Положив сумочку к себе на колени, она вынула оттуда носовой платок и вытерла лицо и руки.
– Очень жарко, – сказала она.
– Да, – ответил он и включил кондиционер. – Мне нравится жара.
– А мне не очень. Все хорошо в меру.
Максим краем глаза наблюдал за ней. Лицо красивое, но какое-то слишком серьезное – ни капли кокетства. Умело и в меру наложенный макияж, светлые волосы, правильные черты. Она хотела казаться неприступной, или действительно такая?
– Вы слишком зажаты, – взглянув на нее, сказал Максим.
– А вы слишком агрессивно ведете машину, не глядя на него, ответила она.
– Сейчас это в порядке вещей.
– Вы так думаете? – приподняв бровь, спросила она.
– А вы что, не видите?
– Что за рулем куча идиотов? Вижу. Но самому-то, зачем создавать себе проблемы?
– Ну! Давай! Зеленей не будет! – почти весело воскликнул Макс, глядя на шикарную машину, стоявшую перед ним и никак не реагирующую на давно включенный зеленый свет светофора.
– Вам надо успокоительное пить! – уже чуть не смеясь, сказала девушка.
– Вы врач-психоневролог?
– Слава Богу, нет! – окончательно развеселившись, ответила девушка.
– А почему тогда вы утверждаете, что мне надо успокоиться, да еще посредством транквилизаторов? – улыбнувшись ей, спросил Максим.