День Астарты
Шрифт:
С минарета центральной мечети завопил муэдзин, призывая правоверных мусульман к намазу «Иша» (пятой из ежедневных обязательных молитв). Хэнк закурил сигарету и посмотрел на часы — 8 вечера. Первый час полной темноты — если не считать уличных фонарей и светящихся за спиной окон городского госпиталя. Согласно объяснениям придурка в приемном покое, почтенный директор, доктор Аман Саиф, должен прийти ровно в четверть девятого. А без него никто не может разрешить забрать на лайнер эту бельгийскую идиотку, которая (вопреки рекомендациям) днем съела что-то в уличном кафе, и через час выпала в аут прямо на улице. На глазах у макак из местной полиции. Вместо первой помощи ей устроили тест на алкоголь и наркотики, а теперь еще и не отпускали из госпиталя без подписания судовым офицером особого акта. Ясно,
С севера, со стороны моря, и с востока, со стороны залива и гавани, со свистящим шипением взлетели яркие оранжевые фейерверки. Хэнк успел подумать, что местные вояки оказались даже большими идиотами, чем он считал раньше, и перепутали дату салюта (иллюминация по случаю национального праздника вооруженных сил Брунея закончилась вчера около полуночи)… В этот момент, с трех сторон что-то полыхнуло. Взрывная волна оглушила его и сбила с ног — он упал довольно удачно: на песочную дорожку, а не на столбики ограждения газона, собрался было встать на ноги, но потом передумал и просто отполз на газон за живую изгородь из аккуратно подстриженных кустов какого-то цветущего растения. Судя по вспышкам и мощным взрывам в разных частях города, шла нешуточная бомбардировка, а с востока — не то с причалов, не то от правительственного комплекса, доносилась характерная дробь пулеметных очередей. Совсем недалеко к северу взлетали к небу огромные языки пламени — что-то горело в аэропорту. В общем, ситуация была та, в которой лучше не вставать и не высовываться.
Создавалось впечатление, что Бандар-Сери-Бегаван, построенный на полосе суши, шириной всего 6 миль, между морем и длинным узким заливом, взят с моря в клещи, и сейчас реактивная артиллерия штурмующих разнесет здесь все на мелкие кусочки.
«Говно, а не страна, — с тоской подумал Хэнк Худ, — Ни женщин, ни виски, ни музыки человеческой, ни пожрать нормально, а тут еще какая-то война, или революция, хрен их разберет, этих макак… Вот повезло, так повезло… Если еще капитан Гленфорд (говнюк, холуй и трус, каких мало) отчалит, плюнув на меня и на туристов — то вообще жопа»…
Эти подозрения по поводу капитана были беспочвенны. Мистер Гленфорд совсем не собирался отчаливать. Он лежал на причале в кампании офицера таможни и двух полисменов. Всех четверых настигла одна автоматная очередь. Капитана никто не собирался убивать — просто в момент налета ему не повезло: его приняли за одного из стражей порядка (а они, согласно приказу, подлежали расстрелу на месте).
Невысокий жилистый кхмер лет 25, одетый в полевую униформу-хаки китайского производства и вооруженный тайским автоматом STEN-NEXT, пнул труп Генфорда, покачал головой и сказал двум кхмером помоложе:
— Дураки! Товарищ Ним Гок будет недоволен.
— Мы найдем других судовых офицеров! — ответил один из отчитываемых парней.
— Не болтайте. Ищите, — сказал первый.
— Да, товарищ Кхеу Саон! — хором ответили парни.
Товарищ Ним Гок в это время занимался важным делом: склонял к сотрудничеству дежурного распорядителя золотого депозитария Национального Банка. Количество бронированных дверей с кодовыми замками, которые установил антинародный режим султана, было таково, что их вскрытие с помощью взрывчатки заняло бы часа два. Это недопустимая потеря времени. Несколько сотен тонн золота следовало еще вывезти из хранилища и погрузить на корабль, а это объективно длительная работа… Ним Гок не хотел лгать распорядителю, что оставит его в живых. Но ведь умереть тоже можно по-разному. На примере одного из захваченных полисменов, распорядителю показали, что этот процесс может быть крайне болезненным, а на примере другого — что наоборот, может быть очень легким. В итоге стороны пришли к разумному соглашению.
Затем, младшему командиру Нун Чиену было доверено заниматься транспортировкой ценностей. Полтораста трудоспособных антинародных элементов, пойманных на улице, были для этого временно оставлены в живых. Реквизированные самосвалы подогнали к воротам. Оценив, что погрузка займет около часа, Ним Гок решил провести инспекцию
…И так далее. Семья султана любила выставлять напоказ золото и бриллианты…
Что касается банковских офисов, то с реквизицией имеющихся там ценностей должны были справиться младшие командиры. Ним Гок взял на себя гораздо более сложную задачу: сортировку гражданских лиц, выбраковку бесперспективных и мобилизацию перспективных на строительство оборонительных сооружений. Эта мера должна была вселить ужас в сердца врагов революции и показать непреклонную готовность красных кхмеров удерживать город до последнего жителя. Население Бандар-Сери-Бегавана составляло, по справочнику, 30 тысяч, и Ним Гок рассчитывал, что бежать успели не более половины. Сейчас дороги были уже перерезаны, и по громкоговорителю каждые четверть часа объявлялся приказ: всем жителям собраться на набережной Салан, для решения трудовых задач революции. Уклонисты подлежали смертной казни за саботаж.
Хэнк Худ не питал иллюзий по поводу новой революционной власти в столице Брунея. Кто бы не были эти субъекты, они вряд ли соблюдают гуманитарные конвенции ООН, поэтому единственный способ уцелеть — это не попадать к ним в лапы. Тут было два варианта: отсидеться или смыться. Чтобы отсидеться — надо хорошо знать город и, где отсиживаешься и, что немаловажно, быть похожим на местного — а третий помощник, несмотря на загар, выглядел типичным англо-саксом. Оставалось смываться. Для этого можно было использовать либо дороги, либо реку Сунгай. Хэнк выбрал реку. До причалов у здания Министерства юстиции было рукой подать, а там (как еще до заката заметил Хэнк), было пришвартовано несколько полицейских катеров. Они выглядели достаточно быстроходными, и на таком катере был шанс проскочить мимо постов.
Он не учел, что Ним Гок провел те же рассуждения еще в ходе подготовки рейда на Бандар-Сери-Бегаван, и пост (четверо кхмерских бойцов) уже был выставлен под большим красивым зонтиком-навесом на причале. Спускаясь по широкой лестнице к причалу, Хэнк засмотрелся на приземистую темную кучу, из которой бессистемно торчали руки и ноги (это были служащие юстиции, пережившие артналет — их ликвидировали позже, при прочесывании). Прикидывая, покинула ли зондеркоманда место экзекуции, или еще болтается неподалеку, Хэнк на миг утратил бдительность и ткнувшийся в спину ствол автомата стал для него полной неожиданностью…
Когда третьего помощника капитана привели в полевой военно-революционный штаб (оборудованный рядом с бывшим телецентром), у товарища Ним Гока было хорошее настроение. Младший командир Туа Сим только что доложил по рации о завершении минирования морской акватории. Теперь от Куала-Белаит на западе до мыса Муара на Востоке, в море выдавалась 70-мильная дуга заграждения из 500-фунтовых мин. Мины стояли в шахматном порядке, с интервалами 200 метров, надежно ограждая нефтяные вышки месторождения Сериа-Тутонг и внешний рейд Бандар-Сери-Бегаван от любых поползновений империалистических хищников. Персонал вышек нефтяной компании «Shell», проинформированный об этом событии по радио, немедленно покинул свои рабочие места и, преодолев минные заграждения на резиновых спасательных лодках, бежал на северо-восток, через Брунейский залив на малазийский остров Пулау-Лабуан, оставив в руках революционной власти вышки и полузалитые нефтью танкеры.