День Астарты
Шрифт:
Заспанная, но все равно симпатичная девушка — банту, военный референт и главный хозяйственный ревизор ВВС Шонао, Ромсо Эгавае сидевшая за его спиной, с хрустом потянулась и привычным движением раскрыла и включила лежащий рядом ноутбук.
— Есть вчерашний номер и экстренный выпуск, — сообщила она.
— Экстренный, — ответил Чоро, — А вчерашний можешь засунуть кому-нибудь в жопу.
— Понятно, — отозвалась Ромсо, включила принтер и отвернулась к снарядному ящику, используемому, по традиции ВВС Шонао, вместо буфета.
— Эй! А нам тоже кофе! — крикнул Тоон Граф из второго пилотского кресла.
— Хоть
— Ну, блин, тебе трудно, что ли? — обиженно протянул он.
— Ладно, — буркнула Ромсо, — Так и так я собиралась налить всем…
Она наполнила первую кружку и передала генералу вместе с распечаткой.
— Угу, — сказал Ндунти и сунул распечатку под нос Дуайту, — Читай вслух… Юрист.
— Мерси, крошка, — произнес капитан, левой рукой принимая протянутую ему вторую чашку кофе, а правой разворачивая поудобнее переданные генералом листки.
— Нет проблем, кэп, — ответила военный референт, наполняя третью чашку.
Дуайт сфокусировал взгляд на странице и удивленно выпалил:
— Греб вашу мать…
— В «Times» так не пишут, — педантично сообщил ему Ндунти.
— Да, Чоро. Но я просто глазам не верю… Франция официально признала… Черт!
— Читай подряд, — велел генерал.
«…Пресс-секретарь президента явился к ожидающим его представителям прессы уже после полуночи и несказанно обрадовал их почти бессодержательным официальным коммюнике на тысячу знаков. Единственным намеком на реальное положение дел в данном документе было упоминание всех четырех островов Коморского архипелага подряд, через запятую, без указания принадлежности. В свободном переводе с языка дипломатии на человеческий, это значит, что Франция не признает государственной автономии Исламской Республики, включающей в себя три из этих островов.
В ответах на вопросы, пресс-секретарь лавировал между политическим этикетом и прямым признанием в военной экспансии. Дипломатично признав факт расстрела оманских кораблей посланной с Реюньона субмариной U-215A (цитата: я не буду комментировать военные аспекты операции), пресс-секретарь занялся оправданием французской аннексии, которая (цитата: является реализацией права наций на самоопределение). На вопрос о том, как данное право может быть реализовано под прицелом пулеметов Иностранного Легиона и транс-экваториальных африканских гангстеров, пресс-секретарь ответил. Что это — проблемы ООН, а не Франции.
Самым трудным оказался вопрос о военном союзе Франции с трансэкваториальными гангстерскими квазигосударствами (Мпулу и Шонао), но, после лавирования, пресс-секретарь признал, что они (цитата: естественно становятся военными союзниками). Разумеется, это признание было очень неприятным. Новые друзья Франции к тому моменту уже разрушили ракетными ударами столицу Коморских островов, и взяли штурмом несколько других городов, где расстреляли сотни мирных жителей, за нелояльность новому трансэкваториально-французскому колониальному режиму…».
Капитан Дуайт недоуменно поднял глаза от текста.
— Что за чертова херня, Чоро? Почему пресс-секретарь не сказал, что их субмарина и рядом не стояла с этим делом, и что они не имеют никаких дел с тобой и с Нгакве?!
Генерал Ндунти пыхнул пару раз сигарой, выпуская под крышу салона облачка дыма.
— Ты хороший солдат и хороший разведчик, Бобби. Ты здорово подловил вчера этих ублюдков-исламистов. Акулы там обожрались их вонючими кишками. Ха-ха! А они, дураки, расстреляли французский город. Никто уже не может сказать, что мы и наши друзья поступили плохо, когда сожгли их эскадру. Как они горели на своих дурацких кораблях по полмиллиарда баксов за каждый. Это было хорошо. Да! Сам Наполеон радовался, глядя вниз с полей Иалу! Но ты, Бобби, ни хера не смыслишь в политике.
Ндунти отправил к потолку еще одно облачко дыма, отхлебнул кофе и продолжил.
— … На Майотте 200 тысяч французов. Они ни хрена не похожи на французов, ты сам видел. Но у них гражданство. Это политика. Французский президент должен их всех защищать. Он так обещал, когда его выбирали. Да! Но он не может, потому что толпа дармоедов в парламенте говорит: «Эй, это дорого и опасно, на нас обидятся жирные исламисты и не дадут свою вонючую нефть! Не надо защищать, может, обойдется». И французские корабли стоят на базе, а солдаты сидят в казарме. Это тоже политика. И коморские исламисты про это знали, иначе не поплыли бы завоевывать Майотте. Тут появляемся мы, и защищаем на Майотте этих французов, непохожих на французов, и делаем для них то, что обещал их президент. Офицер их Иностранного Легиона жмет твою руку, Бобби, и называет тебя братом, а префект говорит мне хорошие слова, и французские девушки дарят нам цветы. Если французский президент теперь скажет: «Ндунти — гангстер», то французы ему ответят: «Ты пидорас, где ты был, когда он защищал наш народ». И ему нечем будет крыть. Да! Поэтому он говорит в телевизор: «Ндунти не во всем прав, но он наш друг». И это все слышат, понимаешь, Бобби?
Капитан Дуайт глотнул кофе и утвердительно кивнул.
— Это я понимаю. Но при чем тут субмарина?
— У-у! Очень при чем! Слушай дальше. Когда мы защищали французский народ от коморских исламистов, на нас напали еще оманские исламисты. Большие силы. Мы с трудом отбились днем, и кто знает: что бы было завтра? Французский народ говорит президенту: «Эй-эй, чего ты ждешь? Там Ндунти сражается за наш Майотте! Давай, быстрее, отправляй ему на помощь флот с Реюньона!». Президент отвечает: «Я буду стараться это сделать». Это тоже в телевизор, и тоже все слышат. Да! Потом, ночью приходит что-то и бух! Взрывает главные корабли оманских исламистов. Весь народ, который слышал, что президент говорил в телевизор, понимает: «Уау! Это сделала та наша подводная лодка, которую французский президент прислал с Реюньона». Если президент говорит: «Нет, я не посылал», то народ понимает: «Это военная тайна, да!».
— Черт! — Дуайт ударил кулаком по своему колену, — Я не врубился, что ему никто не поверит, если он начнет утверждать, будто ни хрена не посылал субмарину!
Ндунти расплылся в широкой, довольной улыбке и снова пыхнул сигарой.
— Вот, Бобби. Так он прилип. Но это не все! Адэ Нгакве поднимает свои самолеты с Мадагаскара, а наши парни запускают ракеты с озера Ниаса, и мы начинаем гасить оманских и коморских исламистов. Все говорят: «У! Французский президент теперь воюет в союзе с людьми Шонао и Мпулу! Он им тайно сказал про субмарину, и они оказались наготове». Одни говорят: «это хорошо». Другие говорят: «это плохо». А президенту надо выбрать: говорить для первых, или для вторых. Что ты выберешь?