День Астарты
Шрифт:
— Разумно, весьма разумно, — произнес первый заместитель, — с этим можно работать.
— Можно, — согласился Джентано, — если у вас винтовка большей мощности.
Кнут Вилбраге шутливо погрозил ему пальцем.
— Вы упрощаете, коллега Монтегю. Давайте рассмотрим хорошо известное в истории неравенство. Человек с дубиной сильнее человека без дубины. Это универсалия. Сюда можно подставить вместо дубины — винтовку или атомную бомбу, это тривиально.
— Уже подставили, — заметил Джентано, — У Меганезии третий по величине ядерный арсенал в регионе. И, возможно, первый по оперативности. Есть информация, что они вчера перебросили на ближайший к зоне конфликта архипелаг Питкерн, более тысячи термоядерных L-бомб, мощностью по 24 мегатонны в тротиловом эквиваленте.
— Вполне по-неандертальски, — заметил Кнут, — показать всем самую большую дубину.
— Да, но кому они ее показывают? Ведь официально они заявили о нейтралитете.
— Я же сказал: всем. Эти бомбы в данном случае — не инструмент, а символ. В данном конфликте для них нет объекта прямого применения. А где символ — там правила, там авторитеты, на которые можно опереться в миротворческой деятельности.
— В каком смысле, опереться?
— В смысле, показать, что мирное решение достигнуто в ходе переговорного процесса.
Джентано Монтегю задумчиво погладил ладонью подбородок.
— Я не уверен, что правильно вас понял, мистер Вилбраге.
— Вы отлично меня поняли, — возразил тот, — Не думаю, что у вас были иллюзии, будто мирное решение действительно может быть продуктом нашей деятельности.
— Вообще-то считается, что так оно и есть, — заметил второй советник.
— Конечно, так считается. В этом весь смысл. Красивый символ, в который люди хотят верить. Дайте людям повод в это поверить — и они будут вам благодарны.
— К сожалению, здесь мы скорее разрушим эту веру. Судя по наблюдаемому развитию событий, всем трем сторонам конфликта эта война выгодна, а значит, она произойдет.
Первый заместитель медленно покачал головой.
— Джентано, вы же умный человек! Не надо повторять вздорные рассуждения наших экспертов, которые учились политической аналитике на образцах времен мировых и холодных войн. Я не зря упомянул Фукуяму. История в том понимании кончилась.
— Вы хотите сказать, — осторожно предположил Монтегю, — что пасхальный кризис это инсценировка, и что никто не собирается воевать?
— И да, и нет, — ответил Вилбраге.
— Простите, но я вас не понял.
— Это не важно.
— Нет, а это имеет отношение к данной проблеме?
— Имеет, Джентано, хотя и косвенно. Сама идея фатальности ряда событий, странным образом выраженная через многовариантность путей… Непременно прочтите, вам это пригодится… Но я снова отвлекся. О чем мы говорили?
— О мирном, переговорном разрешении пасхального кризиса.
— А более конкретно?
— Об авторитетах, на которые можно опереться.
— Да, верно… Таким образом, ваша миссия состоит в поиске подходящего авторитета.
Монтегю снова погладил ладонью подбородок.
— Речь идет о человеке, я правильно понял?
— Разумеется, о человеке, — подтвердил первый заместитель.
— И для кого он должен быть авторитетом?
— Как бы вам это объяснить, Джентано… Вы читали «Театр» Моэма?
— Да. Собственно, это один из моих любимых писателей.
— Очень удачно… Так вот, мир есть театр. Поэтому, когда я говорю об авторитете, то имею в виду того человека, который будет выглядеть убедительно для зрителей.
— Для людей, которые хотят поверить в переговорный процесс? — уточнил Монтегю.
— Вот именно! — обрадовался Кнут, — Они должны увидеть фигуру, найденную нами, причем такую фигуру, которая, как им покажется, способна морально принудить все стороны к взаимным уступкам, и в итоге — к мирному соглашению.
— Но для этого стороны должны подыгрывать, — заметил второй советник.
— Дайте им подходящую фигуру — и они будут подыгрывать. Разве это не понятно?
— Хм… А что им мешает самим найти такую фигуру?
— Ничего, — ответил Вилбраге, — просто они еще не начали работать над этим. Если мы выполним это за них, они примут нашу фигуру. По сути дела, им все равно.
— Кажется, я начинаю понимать… Это должна быть символическая фигура, не так ли?
— Совершенно верно. Символическая, яркая, убедительная, артистичная.
— Значит, — заключил Монтегю, — вы полагаете, что этот кризис, все же, инсценировка.
Вилбраге допил свой чай и улыбнулся.
— Знаете, Джентано, однажды на рынке в Пхукете у меня стянули бумажник.
— Я сочувствую.
— Ничего страшного. Там было долларов двести и кредитные карточки — их я сразу же аннулировал. Я вспомнил этот случай ради самой схемы кражи. Вы знаете, что такое тайский бокс?