День Черных Звезд
Шрифт:
– Да ну тебя, сотню! Ври, да не загибай! Не сотню, конечно, но с десяток-то было…
– Это ты не загибай. Больше было, не десяток…
– Говорят, в соборе святого Жарна их как раз сейчас женят. Пойти, что ли? Или не пойти?
– Лучше уж вечером к конгрессу пойдем – по радио сказали, они выступать будут.
– Вдвоем?
– …а он ей и говорит: «Зачем, мол, ты так стараешься, убьют, мол, и тебя, и меня», а она ему – «Не о себе думать надо, а про народ»…
– … Если каждая подстилка будет вот этак, то у нас тут начнется…
– …И что? Завидно, что ли? Правильно, такая жена, как Мариа, одному на миллион достается! Или даже на больше!..
Таенн и Морис прислушивались к разговорам в пол уха, не делая попыток вмешаться или что-то спросить. Ри, Ит, Скрипач и Леон ушли в сторону порта, поискать тихое место, где можно посидеть и завершить новый расчет. Ри снова ввел в основную формулу фрагмент, отданный братьями Тирхио, и клятвенно обещал, что к полудню вычисления будут окончены. Он попробовал внести поправки на дестабилизацию, но ничего не получилось – знаний и опыта для таких вычислений ему явно не хватало. Ит видел, что Сэфес и Бард в отчаянии – будь они живы, они, вне всякого сомнения, смогли бы помочь, но из-за промежуточного, странного состояния считать так, как нужно, они не могли.
– Говорили мне когда-то – бойся своих желаний, они могут исполниться. Домечтался, дурак, – признался Таенн Морису. – Знаешь, о чем я последние сто лет мечтал?
– И о чем? – тот, подняв голову, прислушался к разговорам.
– Человеком хотел быть, – мрачно ответил Таенн. – Я же старый уже, Сэфес. Очень старый. Мне почти шестьсот лет. Я устал. Сидел как-то, давно уже, и думал – вот бы стать простым, обычным человеком, хоть на сколько. Влюбиться, осесть где-нибудь… и чтобы была семья, и чтобы меня встречала каждый вечер дома та женщина, которой я буду дорог и которая будет дорога мне. И чтобы у меня были дети, которых я бы любил и которые меня бы любили… Во какой дурак, а?
– Почему дурак?
– Да потому что вот она, мечта! Мы люди, Морис. Вот сейчас – мы люди. Мы ничего не можем. Мы висим мертвым грузом на Ри и на Ите, и единственное, что в наших силах – это давать им подсказки, которые еще и срабатывают не всегда так, как нужно.
– Про мертвый груз – это ты точно сказал, – засмеялся Сэфес. Однако веселья в его смехе было мало. – Да, в этом ты прав, Таенн. Я тоже про это думал. Ведь я… – он замялся. – Я был влюблен в свою Встречающую. У нас очень смешно получилось – обе Встречающие старше нас лет на двести. Когда формировался наш экипаж, с нами, как положено, пришла пара Встречающих. А потом, через три рейса, мы познакомились на отдыхе с другим экипажем, из соседней связки, и их Встречающими… в общем, кончилось все тем, что наши бывшие Встречающие ушли к тому экипажу, а Влада и Соня стали работать с нами.
– Ничего себе! – с удивлением сказал Таенн. – Ну, вы даете.
– Бард, она для меня была – все вместе. И любимая, и мама, и сестра. Когда они появились, мы из рейсов стали выходить… как домой бежали, ни одного сбоя. Очень редко у кого бывает, когда Встречающий целиком и полностью способен заменить Сеть – любовью. Очень редко. А у нас это было.
– Почему ты говоришь – было?
– Бард, ты забыл, что мы трупы? – бесстрастно сказал Морис. – Я говорю «было», потому что я Владу больше не увижу. И мой второй не увидит Соню. И никогда больше в своей жизни, которая уже кончилась, меня никто не погладит по голове утром и не спросит, как я спал. Потому, что это для всех мы – Сэфес, а для них…
– Морис, а какой расы ваши Встречающие?
– А, дошло, наконец. По именам угадал? Имена искажены, разумеется. Они – Нэгаши.
Таенн потрясенно молчал, уставившись на Сэфес во все глаза. Тот ответил безразличным и нарочито спокойным взглядом.
– Так что давай не будем про мечты, – после минутного молчания заключил Морис. – Теперь ты можешь догадаться, кем я на самом деле хотел быть.
Таенн покачал головой.
– Мог бы и раньше рассказать… Эх, вы, образцово-показательный молодой экипаж Сэфес, – проворчал он. – Хотя, конечно… да. О таком рассказывать… лучше уж вообще молчать.
– Я не знаю, почему я рассказал тебе об этом сейчас, – добавил Морис. – Слушай, пойдем в город на разведку, а затем найдем наших. У меня странное ощущение, я бы хотел поговорить хотя бы с Итом.
– Ты еще скажи – со Скрипачом.
– А на Скрипача я бы хотел посмотреть.
Скрипач танцевал на маленькой рыночной площади, которую сейчас вместо торговли приспособили под танцы, просто растащив в сторону торговые лотки. Дурно и бедно одетые люди, разбившись на пары, шаркали ногами в пыли под медленную музыку, доносившеюся из открытого окна дома, стоящего в узком конце площади. Томная, вычурная мелодия снова показалась Барду слишком уж примитивной и скучной, но людям она явно нравилась – женщины смотрели на мужчин лукаво, мужчины вели партнерш по танцу бережно и достойно, что плохо вязалось с их нищенским видом.
Скрипач, разумеется, танцевал один. Он кружился под музыку в самом центре площади, а вокруг него двигались пары. Он заметил подошедших Мориса и Таенна только тогда, когда музыка, наконец, стихла – и тут же побежал к ним, расталкивая людей и улыбаясь.
– Привет, привет, – улыбнулся Таенн. – А где наши-то?
Скрипач на секунду задумался, затем просиял, схватил Таенна за руку и быстро повел куда-то вглубь квартала, по узкой улочке. Вскоре он остановился у полуподвальной двери, ведущей в маленькое кафе, и торжественно показал на эту дверь пальцем.
– Ага, понятно. Ну, спасибо.
Дверь открылась, из нее вышел Ит.
– Он вас привел?.. Отлично. Скрипач, ты если хочешь дальше танцевать, никуда не уходи, понял? Или жди нас там, или иди сюда, – строго сказал он. Скрипач радостно кивнул и умчался. – Хорошо, что он слушаться начал, – добавил Ит. – Полтора часа уже торчит на этой площади. Пришлось завсегдатаям объяснить, что он псих и музыку очень любит, его обещали не трогать. Слушайте, что в городе творится…
В городе, как выяснилось, совсем недавно произошла самая настоящая революция. К власти сумела прийти оппозиция, возглавляемая генералом Орде Ральдо, причем случилось это всего лишь неделю назад. И город, и всю страну лихорадило. Сегодня генерал женился на своей новой пассии, радиоведущей Марии Дельгато, и вечером, после захода солнца, предполагалась его торжественная инаугурация на президентский пост.
– Два года, – подытожил Леон. – Два года назад она сидела в таком же баре, не зная, что с ней будет завтра. А сейчас она уже фактически стала первой дамой страны. У меня в голове это как-то не очень укладывается.
– По радио сказали, что они сегодня после церемонии будут выступать для народа лично, с балкона здания конгресса, – добавил Ит. – У меня ощущение, что мы завязли в… как бы это правильно сказать… Таенн, вот ты – Безумный Бард. И вот поскольку ты безумный, скажи – это все не безумие?