День джихада
Шрифт:
Два взвода — старшим группы назначили Полуяна — получили задание в пешем порядке перевалить через скалистый хребет Сейяхкерм и усилить роту, державшую скальный проход.
Ночь первого дня пути застала взводы в горах. Устроились на ночевку на голых камнях. Утром Полуян пробудился от холода, открыл глаза. Над ним стояло небо, усыпанное угасающими звездами. Ветер, обдувая лицо, шевелил волосы и путался в усах, отчего все время хотелось чихнуть. Полуян облизал губы, обожженные солнцем, и ощутил соль, выступившую на верхней
Он присел, обхватив колени руками, огляделся. Его солдаты лежали на камнях, образовав нечто вроде ритуального круга. Каждый заранее лег так, чтобы при нужде создавалась позиция, пригодная для круговой обороны. У гребня, скрываясь в тени утеса, маячил часовой. По фигуре Полуян узнал ефрейтора Божкова. Одобрительно подумал, сколь удачно назначил человека на последний, самый трудный этап караула. Божков — мужик двужильный, как телефонный провод: тонкий, а порвать не порвешь — основа стальная.
Взяв автомат и махнув рукой часовому, чтобы не беспокоился, Полуян двинулся вверх по крутому хрусткому склону. Тревожить людей, будить Мадуева не стал. Знал, как дорога каждая минута сна, выпадающая ненароком солдату. Ведь спят-то они вполглаза.
Из-за далеких хребтов сочился бледный свет. Туман в лощинах быстро редел, расползался клочьями. Постепенно все явственнее прочерчивались контуры каменных утесов, седловина между ними. Небо распахивалось, раскрывалось над миром новым днем войны.
Чем выше поднимался Полуян, тем шире становился обзор. От камней, остудившихся за ночь, тянуло холодком.
Взобравшись к седловине, Полуян залег и достал бинокль. Приближенный мощной оптикой, дальний склон словно надвинулся на него тяжелой массой. Круча взмывала рыжими уступами, которые вырубили в скалах ветры и резкие перепады температур. За дальним гребнем вздымались хрустальные вершины могучего Гиндукуша.
Внизу, метрах в сорока ниже того места, где лежал Полуян, темнела чаша родника, обвалованная камнями. Желание напиться стало нестерпимым. Не обнаружив ничего подозрительного, Полуян спустился к источнику. На всякий случай держал автомат наизготовку.
Сначала Полуян заметил темное пятно под кустом терновника. Пятно по цвету отличалось от грунта вокруг. Подойдя к кусту, Полуян присел и начал принюхиваться. Запах табака, который он поначалу ощутил как слабое дуновение, вдруг стал гуще и резче. Приглядевшись, Полуян заметил под кустом белое пятнышко, светившееся под колючей ветвью. Вынул нож, ткнул лезвием в землю и выковырнул недокуренную сигарету с золотистой каемкой на фильтре. Теперь Полуян понял и значение темного пятна у куста. Кто-то, куривший европейские сигареты, топтался на камнях, справляя малую нужду.
Стараясь ничем себя не обнаружить, Полуян ушел за гребень. Он даже не попробовал воды, которая так соблазнительно журчала в чистом каменистом ложе.
Солдаты поднялись по команде мгновенно. Без шума и разговоров. Не туристы — разведчики, тени гор. Выглядели все достаточно свежими — сон стряхнул усталость, разбудив в каждом свирепый голод и желание двигаться.
— Завтракать некогда. Пожуйте галеты. Проверьте оружие.
Подошел Салах. Полуян рассказал о следах, обнаруженных за гребнем.
— Нужно послать разведку, — предложил Салах.
— Сержант Рогов, рядовой Прошин. — Полуян взглянул на часы. — Ждем через двадцать минут. Всем остальным занять позицию на гребне. Головы не высовывать.
Разведчики вернулись раньше — через пятнадцать минут.
— В лощине, метрах в двухстах от родника, — душманы, — доложил Рогов. — Семь человек. Охраняют груз. Все сидят у костра, метрах в сорока от склада. Видимо, ждут караван или носильщиков. Греют еду. Судя по поведению, не торопятся. Значит, караван не скоро.
— Что будем делать? — Салах смотрел на Полуяна, ожидая его решения.
— Их семеро. Мы пойдем пятью парами. С охватом. — И когда солдаты приготовились, Полуян подал команду: — Двинули!
Миновав перевал, вместе с Салахом добрались до каменистой зубчатой гребенки, которая надежно прикрывала тех, кто находился в лощине.
Отыскав удобное место, Полуян глянул вниз и сразу же увидел груз, который покрывала зеленая прорезиненная накидка в коричневых камуфляжных пятнах. Никого рядом не было. Моджахеды полагали, что в этих местах никто, кроме них, не может оказаться.
Полуян глянул на Салаха — тот залег, приготовившись к бою, — и по склону крадучись приблизился к складу. Никого рядом не было. Отогнув полог, заглянул под него. Тесно сдвинутые на камнях лежали тюки, обшитые парусиной. На тюках чернели иероглифы китайской маркировки. И тянуло сладковатым конопляным духом.
— Вот зараза, — прошептал Полуян. — Наркота…
За спиной хрустнули камни и раздался негромкий голос:
— Салам!
Мысли работали четко, телеграфно.
Салах стрелять не может — сорвется вся операция. Прыжком не достанет. Моджахед — мужик смелый и опытный. Стрелять не хочет, раз не сделал этого сразу. И нож не воткнет — русский ему нужен живым. Так он дороже стоит. Будет брать захватом сзади.
Полуян глянул из-под руки и увидел ноги «духа» в потрепанных кедах и серых брюках, едва прикрывавших щиколотки. И приготовился к броску противника через плечо. Но он еще не владел тогда в совершенстве всеми теми приемами, которые через два-три года станут навыками. И не успел. А сильный и гибкий, как барс, моджахед метнулся к нему, кинув жилистые руки к горлу.
Он оказался в самом деле очень силен, и хватка была мощной, но руки моджахеда вдруг словно ослабли, разжались пальцы, а Полуян теперь без особого труда оттолкнул от себя противника, со странным вздохом осевшего и повалившегося на камни.